Дом, которого нет

Свет горел только в спальне, из гостиной доносился храп Стаса, телевизор в гостевой комнате давно затих. Лидия щёлкнула выключателем и подошла к окну – её взору открылись современные хозпостройки, она прильнула к стеклу, выглядывая сбоку – межа, та самая дорога жизни, по которой она теперь снабжает село. Может, благодаря этому кто-то не умрёт… И что тогда будет? Измениться ли будущее, или оно неизменно: не умрёт человек с голоду, так сляжет от неизлечимой болезни, в результате которой с ним произойдёт тот же финал. Неспроста до сих пор исследователи не разобрались откуда берутся те или иные недуги – внезапные, возникающие без причины у вполне здоровых людей любых возрастов, не поддающиеся лечению. Может это корректировки вмешательства в прошлое? Изобретение Стаса – это только начало, страшно представить, что наворочают впереди. Кто же корректирует, кто насылает болезни? Что-то следит за деятельностью человечества, неведомая сила.

Она прилегла на кровать с планшетом и стала копаться на сайтах нумизматики, просмотрела образцы рублей, давно вышедших из хода, освежила в памяти: что это были за монеты, с какой символикой, поинтересовалась объявлениями. Ну принесу я ей рубль восьмидесятого года выпуска, думала она, изучая в темноте отблески света, растянувшиеся по глянцевому потолку, и что бабка будет с ним делать, как ей объяснить почему она должна его принять… А что, если согласно деноминации пересчитать ценность рубля на момент сороковых и выкупить нужную сумму у коллекционеров – тогда бабки смогут воспользоваться деньгами уже в ближайшие годы.

Этот рубль тянул камнем ко дну, тяжёлый, увесистый, в то же время легко всплывающий на поверхность поплавком, но всплывающий только в памяти, стоило ей начать ворошить своё прошлое.

Утром все собрались за столом; мать медленно пережёвывала овсяную кашу искусственной челюстью. Лидия тихо захихикала – никто не понял над чем, ей вспомнилась вставная челюсть бабы Ени, иногда та забавлялась от скуки: выдвигала её изо рта и снова прятала во рту, при этом раздавался звук барахтающейся в зубах карамели. Когда бабка игралась ей дома – полбеды, но однажды она заскучала за столом на свадьбе у внука в присутствии семидесяти гостей. Лидия с Лилией сидели как раз напротив. Услышав знакомый звук, Лидия с вилкой в руках медленно подняла глаза, двоюродная сестра сидела такая же парализованная и следила за громыхающей в бабкином рту челюстью, которая выпрыгивала, напоминая оживший череп и снова скрывалась во рту. У обоих пропал аппетит, и только потом сёстры вспоминая это недоразумение покатывались со смеху. В каждом торжественном событии всегда найдётся фрагмент хоррора, превращающийся в такой обстановке в фарс. Почему-то в центре этого хоррора постоянно оказывалась Евгения.

– Ты случайно не помнишь Степана Макарыча? – внезапно спросила Лидия у матери.

Анна Викторовна уставилась с удивлением, Стас натянулся, как струна.

– Жил такой дед в деревне, кум, – пояснила Лидия, – ну ты тогда ещё маленькая была.

– А-а-а-а… – сообразила мать. – Помню… ходил к нам такой дедок… Да, его Степан Макарыч звали… А ты о нём откуда знаешь, он же помер задолго до твоего рождения?

– Я в соцсетях переписываюсь с разными людьми, – приврала Лидия, отчего муж расслабился. – Иногда слово за слово и выясняется, что земляки. Кажется, я с его потомками пересеклась, они мне пишут, что родом с нашей деревни – деда у них так звали.

– Они и нам родня, – оживилась мать, с этого момента её было не остановить: – по отцовой линии, они родственники Зайцевым, через дом по левой стороне, а Зайцева Марь Кузминишна – тётя Егоровым, а Егоровы женились за огородами туда по диагонали на кумовьях… А эта… она сестра тем… этим… – Лидия ничего не поняла, Стас не удержался:

– Сейчас дело дойдёт и мне роднёй окажется.

– А ты каким боком? – перевела на него недовольный взор Анна Викторовна, юмор зятя вновь не прокатил в качестве остроумной реплики – тёща приняла его за признак надвигающегося маразма.

– Ну и когда он умер? – спросила дочь. Анна Викторовна забыла о Стасе и напрягла память.

– Я училась в шестом, а может в седьмом… – пыталась вспомнить она. – Зимой хоронили, мы с твоей бабкой по глубокому снегу – мне вот так по шею, к ним на поминки ходили через огород. Хороший был мужичок, добрый, игрушки нам мастерил, сладостями баловал.

– А ещё про него что можешь рассказать?

– Ну что ещё… добрый, а… это я уже сказала.

– Ты у нас сколько пробыть собираешься?

Анна Викторовна растерялась, услышав неожиданный вопрос от дочери, оборвавший воспоминания, увязла в поисках причины, по которой он был задан.

– У нас что, места мало? – одёрнул жену Стас, после чего обратился к тёще: – Живи столько, сколько потребуется. Здесь и погулять можно, а в городе австровирус словишь.

Лидия вскипела, встала и скрылась за дверным косяком так, что её мог видеть только муж, при этом она изобразила для него недовольное лицо.