Дом душ

…И вот теперь, дорогой Кларк, что до вашего рассказа о Хелен Воан, которая, по вашим словам, умерла при самых чудовищных, почти немыслимо ужасающих обстоятельствах. Ваш рассказ, конечно, интересен, но многое – да нет, все то, что вы сообщили, я уже знал. Я могу понять странное сходство, которое вы отметили в портрете и настоящем лице: вы ведь видели мать Хелен. Помните ту тихую летнюю ночь много лет назад, когда я говорил с вами о мире за тенями и о боге Пане? Помните Мэри? Она и была матерью Хелен Воан, что родилась девять месяцев спустя после той ночи.

Разум к Мэри так и не вернулся. Она лежала в постели не вставая, так, как вы ее видели, а через несколько дней после рождения ребенка скончалась. Мне кажется, что под конец она все же узнала меня; я стоял у кровати, и на миг в ее глазах промелькнуло нечто странное, а потом она содрогнулась, застонала и умерла. Да, в ту ночь, в вашем присутствии, я сотворил дурное дело: я взломал двери дома жизни, не зная и не заботясь о том, что может войти или выйти наружу. Да, я помню, как вы мне тогда говорили, достаточно резко – и достаточно справедливо, в каком-то смысле, – что я погубил человеческий разум своим дурацким экспериментом, основанным на абсурдной гипотезе. Нет, вы правильно бранили меня, однако гипотеза моя была отнюдь не столь абсурдна. Мэри увидела именно то, что я и говорил, но я забыл, что человеческие глаза не могут созерцать подобных вещей безнаказанно. Забыл я и о том, что, когда двери дома жизни оставлены нараспашку, к нам может войти нечто, для чего у нас даже названия не существует, и человеческая плоть может сделаться покровом ужаса, который не осмелишься даже выразить. Я играл с силами, которых не понимал, и вы наблюдали, чем это все кончилось. Да, Хелен Воан поступила правильно, затянув веревку на собственной шее, хотя смерть ее была ужасной. Это почерневшее лицо, эта чудовищная фигура на кровати, которая менялась и плавилась у вас на глазах, превращаясь из женщины в мужчину, из человека в зверя, а из зверя в нечто худшее, все эти странные кошмары, что вы пережили, ничуть меня не удивляют. То, что, по вашим словам, увидел доктор, за которым вы послали, и содрогнулся, увидев, я обнаружил давным-давно; я понял, что я натворил, в тот же миг, как родилась эта девочка, а когда ей сравнялось лет пять, я заставал ее, не раз и не два, но многократно, играющей с существом, сами можете представить какого рода. Для меня это была данность, воплощенный кошмар, и несколько лет спустя я почувствовал, что не в силах более это выносить, и отослал от себя Хелен Воан. Теперь вы знаете, что так напугало того мальчика в лесу. Остальная часть этой странной истории, и все прочее, что вы мне рассказали, и то, что удалось выяснить вашему другу, – все это мне время от времени удавалось разузнать, почти что до самой последней главы. Хелен теперь среди своих…

Сокровенный свет

1

Однажды осенним вечером, когда бледно-голубая дымка тумана скрыла уродство огромного города, и длинные, широко раскинувшиеся проспекты Лондона обрели красоту, мистер Чарльз Солсбери неторопливо спускался по Руперт-стрит, неспешным шагом направляясь к своему любимому ресторанчику.[70] Он глядел себе под ноги, пристально изучая тротуар, и в тот самый момент, когда добрался до узкой двери ресторана, на него вдруг налетел человек, подоспевший с другого конца улицы.

– Простите, – сказал мистер Солсбери, – мне следовало хотя бы иногда смотреть по сторонам. О, это же Дайсон!

– Он самый. Как поживаете, Солсбери?

– Вполне хорошо. Но вы-то где пропадали? Я вас, кажется, уже лет пять не видел.

– Да уж наверное. Помните, когда вы последний раз навещали меня на Шарлотт-стрит, дела у меня шли совсем плохо?

– Еще бы не помнить. Вы тогда еще сказали, что задолжали хозяйке за пять недель и вам пришлось по дешевке продать часы.

– У вас замечательная память, мой милый Солсбери. Вот именно: дела у меня шли совсем плохо. Но еще забавнее, что вскоре после вашего визита они пошли еще хуже. Один мой приятель определил все мои попытки выкарабкаться из нужды как «дохлый номер». Честно говоря, я не переношу жаргона, но точнее и впрямь не скажешь. Однако нам все-таки стоит войти в эту дверь: мы загородили дорогу людям, которые тоже хотят пообедать – вполне извинительная слабость, не правда ли, Солсбери?

– Конечно, конечно, зайдем. Я как раз думал о том, свободен ли столик в углу – там, где кресло с замшевой спинкой.

– Я знаю этот столик – он не занят. Так вот, как я уже говорил, дела мои пошли еще хуже.

– И как же вы тогда поступили? – спросил Солсбери, пристроив свою шляпу и с вожделением поглядывая на меню.