Доктор Эстерхази в юности

Рукой и лицом барон слабо изображает жест глубокого отчаяния. — Я уже послал курьеров и туда, и туда, но — я вообще ничего не понимаю — они сообщают о каких-то волнениях в центральной части города и о том, что курьерам будет трудновато туда добраться…

Натренированная вкрадчивая улыбка на лоснящемся лице заместителя управляющего исчезает от властных манер Эстерхази. — Конечно, разумеется, корнет, в гранд-отеле Виндзор-Лидо действительно имеется частная телеграфная контора и оператор прямо сейчас… но, кажется, на линии какие-то помехи и боюсь, что…

Тайный советник подходит ближе, подкручивая большие усы и держа под руку привлекательную молодую женщину, которая, кем бы ни она являлась, явно не была супругой тайного советника; завидя льстивую улыбку заместителя управляющего, он вздёргивает брови; улыбка снова резко исчезает.

— Этот иностранный господин, барон Борг, выполняет важную миссию; вы пойдёте с ним и присмотрите, чтобы предпринимались непрерывные попытки передать его депеши и вы останетесь с ним до тех пор или дольше, если он вас попросит. Нам не хотелось бы конфисковывать это место. — Так промолвил корнет Эстерхази.

Откланявшись парой слов, Эстерхази покидает их, спеша к переулку, где его дожидается конь. Однако, хоть и встревоженный, Эстерхази не смог удержаться от усмешки, вспоминая собственные нахальные речи.

Нам!

Он снова быстро взбирается на коня и, поглядев при этом вверх, замечает орла, пролетевшего довольно низко над головой… и ещё орла… и ещё… ещё… ещё… и…

В то время турецким посланником в Белле был Селим Гази Эффенди, обычно именуемый «Дрянной Паша», которого выслали из Парижа за крупную растрату и подобные широкие жесты; и теперь он проводил дни и ночи, втягивая пары опиума, который курил (смешивая с латакией, македонским и розовым маслом) в огромном наргиле, инкрустированном перламутром. Когда загудел Великий Колокол Беллы, паша смутно расслышал этот звук, заполнивший небеса, любуясь видением, которое совершенно чётко различал в угольной жаровне — Благословенная Гурия, танцующая в Раю… месте, которое он с радостью, но без удивления, наблюдал весьма часто и которое напоминало бывшую виллу паши под Нёйи[18]. — Мммуффф? — удивился паша.

У его локтя появились посольские кавасы[19]. — Тень Тени Бога, — молвили кавасы, — гяуры рассказывают, что Войска Правоверных стоят у ворот этого зловонного города.

— Мммуффф… — отвечал Дрянной Паша.

Со временем он сумел махнуть рукой. — Незамедлительно, Тень Тени Бога, — откликнулись кавасы.

Вскоре довольно кривобокая карета, на которой посланник ежегодно героически ездил в Казначейство, где ему выплачивали символическую дань за Малую Византию, для передачи в Константинополь — остаток переводился через Банк Кутта[20] — карета, сопровождаемая пятью тощими и престарелыми курдскими уланами (восседавшими на пять столь же престарелых и тощих конях, и выглядевших, словно расставленные в шахматном порядке донкихоты); эта карета выкатилась с территории посольства и направилась в Восточный Конец…

Большинство телеграфистов побросало ключи и отправилось по домам — защищать свои семьи, так что полиция прибегла к армейским гелиографам; это устройство (при помощи телескопа) вспышками сообщало новости, что в Восточном Конце замечены турецкие отряды; торговцы сахаром, маслом и мукой тут же удвоили цены и приготовились баррикадироваться.

Паша вознамерился было просто заметить, что здание, к которому они приближаются, следует изъять в пользу его младшего брата; однако он проговорил лишь: — Ммм… — а затем, вдруг внятно, нечто вроде: — Вот это… — Карета развернулась прямо на проезжей части, вкатилась в крытые ворота; остановилась. Паша тут же задремал. Болгарский посол играл в трик-трак с женой болгарского первого секретаря, когда изумлённый слуга сообщил ему о прибытии турецкого представителя.

— Bozhemoie, что этому беззубому старому пелерасту здесь понадобилось? — спросил болгарский посол. Но в крытых воротах он произнёс: — Altesse, Altesse, mille fois bienvenu![21]

— Ключи, гяур, — проговорил Дрянной Паша. И умолк.

— Ключи, Ваше Высочество? Незамедлительно. Конечно. Какие ключи?

Опять молчание. В конце концов, паша побывал во многих городах; если теперь он не сразу догадался, в каком находится сейчас, то такое сомнение вполне простительно.

Ещё одна пауза. — Ключи… ключи от Белграда, гяур, — промолвил Дрянной Паша. — Мммуфф…