Дойти до перевала

— Может быть. Я не в курсе. В общем, венгерская дивизия СС, «Хорст Вессель» которая, от Нитры вверх по долине реки начала давить восстание в западной Словакии…Топольчаны заняли, Врабле, Златы Моравцы, Бановце-над-Бебравой….Батяваны окружили. Армейцы, когда поняли, что воевать придется всерьез — разбежались по своим хатам, от трёхсот штыков осталось всего полсотни с небольшим. Партизан, правда, набралось двести пятьдесят человек, но беда в том, что никакого тяжелого вооружения у них не было. Точнее, пушки и миномёты были, и даже снаряды с минами имелись — а вот с расчётами была беда…. Худо-бедно, пять пушек на позиции выкатили, и десяток миномётов, но когда заваруха началась — всё это железо пришлось бросить, потому как стрелять из него никто толком не умел. Лупили в белый свет, как в копейку… В общем, позавчера немцы взяли город. Тех из повстанцев, кто оружие по клуням попрятал и мирным обывателем прикинулся — мигом вычислили, и на цинторине — это кладбище по-словацки — расстреляли. Вычисляли просто, по синяку на правом плече. Приклад винтовки его обычно оставляет, если стрелок неопытный. А там все были неопытные… Ну а эта группа решила к Мартину пробиваться. Прорвались на рассвете, и даже умудрились до развалин этих добраться, а дальше…. А дальше начали спорить, куда дальше. Одни предлагали по домам разойтись, другие в Банскую тянули. Так, за спорами да уговорами, время и упустили…. Вот такие пироги, Лёша… — и капитан Первушин угрюмо вздохнул.

Савушкин кивнул. Нет ничего страшнее в военное время, чем митинг…Наклонившись к Первушину, так, чтобы его больше никто не слышал — Савушкин произнёс:

— Ты этим чертям веришь? Засланных казачков среди них быть не может? Немцы тут себя всё это время вольготно чувствовали, агентуры у них здесь полно, я думаю…

Первушин покачал головой.

— Не спорю, этого добра здесь хватает. Но эти — точно нет. Чисто логически не вытанцовывается.

Савушкин кивнул.

— Согласен. Эти вряд ли. Но вообще ухо надо держать востро. — Помолчав и бросив взгляд на окружающий пейзаж, спросил: — А здесь вообще кто-нибудь живёт, в горах этих?

Первушин пожал плечами.

— Постоянно — нет. А что тут делать? Живут внизу, в речных долинах, где вода, где всякие овощи-фрукты можно выращивать…. А тут — что? Тут только лесорубы да пастухи отары свои водят… Кстати, баранина здесь — дешевле картошки, нас в тюрьме частенько бараньими котлетами кормили.

— Ого! — завистливо присвистнул Савушкин.

Первушин кивнул.

— Здесь вообще с продуктами хорошо было, несмотря что война… Ни карточек тебе, ни норм отпуска. Вот со всякой галантереей потяжелей, и со всякой тому подобной бижутерией — тоже. Особливо с колониальными товарами. Мне тут один капеллан жаловался — кофе стало в жутком дефиците, очень тяжело он эту нехватку воспринимал…

Савушкин вздохнул.

— Я последний раз кофе пил в Варшаве, один немецкий барон нам с Костенко его варил — в доме какого-то беглого еврея. Как фамилия хозяина нашего дома на Жолибоже была, Олег? — обратился Савушкин к старшине.

— Шульман, кажись. — ответил Костенко. И, обернувшись, поинтересовался: — Як до перевала доидэм — будэмо ночевать?

Первушин кивнул.

— Так точно. Ночью не поедем — навернутся тут можно легко, глазом моргнуть не успеешь. Горы… — Улыбнувшись, спросил: — Про барона — заливаешь?

Савушкин усмехнулся.

— Чистая правда. Барон фон Тильзе, Густав Вильгельм. Комендант Ожарува. Потом — штрафник. Позже — перебежчик. Ну и в завершение — варшавский повстанец. — И Савушкин тепло улыбнулся, вспомнив бедолагу-барона, решившего, что на его век войны уже предостаточно, и убывшего к швейцарским пределам, дабы бежать в богоспасаемый Цюрих, в каком у него вроде как хранились некие сбережения на чёрный день…

Первушин хмыкнул.

— Ну и знакомства у тебя… — Вздохнув, спросил: — А как рации лишились? Вам в вашей работе без неё — никуда…

— Это да. Мы не только рации лишились, у нас и радиста убили. Хороший был хлопец, Женя Строганов, радист от Бога, москвич…. Тихий, спокойный, дело своё знал в совершенстве, и солдат был настоящий. На ягдкоманду напоролись, недалеко от Нитранского Правно. Там и похоронили…. Третья потеря моей группы за год.

— Это ещё по-божески, — рассудительно ответил Первушин. И добавил: — В иных стрелковых ротах личный состав по пяти раз за год полностью меняется. Война…

Тут к ним обернулся Некрасов.

— Товарищ капитан, на перевале люди.

— Стоп машина! — Савушкин знал, что у его снайпера просто звериное чутьё, и никогда не подвергал сомнению его слова. Капитан Первушин, перегнувшись через борт, продублировал приказ своему капралу — и тотчас же «блитц», устало рыкнув, замер в густом кустарнике, покрывавшем вырубку.

— Из машины! — Савушкин первым спрыгнул на землю, за ним, как горох, посыпались словаки и разведчики, последним кузов оставил лейтенант Котёночкин.

— Витя, что там?

Снайпер, вслушавшись в лесной гомон вверху, вполголоса ответил:

— Метрах в трехстах с небольшим. Немного, человек пять-семь, вроде как на ночь обустраиваются. Нас им не слыхать — ветер с северо-востока, и мы внизу.