Дочери войны

Антон попытался взять ее за руку, но Флоранс отодвинулась. Чувства, переполнявшие ее, она не могла ни объяснить, ни даже понять. Прежде она чувствовала себя частично англичанкой и частично француженкой. Ее это устраивало. И вдруг оказалось, что в ней нет ничего английского, зато половина немецкой крови. Ей хотелось, чтобы ее отцом оставался Шарль Боден, которого она всегда любила. И не нужен ей никакой Фридрих Беккер.

– Тебе просто нужно к этому привыкнуть, – сказал Антон.

– А если не привыкну?

Антон пожал плечами. Вид у него был таким грустным, что Флоранс мысленно упрекнула себя за эгоизм. Она даже не подумала, как все это ударило по Антону.

– Тебе самому это как? Как ты себя чувствуешь? Ведь ты узнал правду всего на день раньше, чем я.

На виске Антона задергалась жилка. Прежде чем ответить, он шумно вдохнул:

– Мне тоже надо с этим свыкнуться, но мне легче. У меня появилась сестра. Понимаешь? – (Флоранс не ответила.) – Я тебе кое-что принес. – Антон полез в карман и достал серебряный медальон на цепочке. Он щелкнул замочком и протянул ей медальон. – Отец хочет, чтобы он находился у тебя.

Флоранс взяла медальон, внутри которого лежали две фотографии. Взглянув на снимки, она недоуменно посмотрела на Антона.

– Разве ты не видишь? – спросил он. – Младенец на правом снимке – это ты, а на левом – я.

Над головой весело щебетали птицы.

– Я думала, на обоих снимках ты, – едва сдержав слезы, сказала она.

Антон покачал головой:

– В раннем детстве мы выглядели как близнецы. Ты никогда не задумывалась, почему ты не похожа ни на мать, ни на отца?

– Я знала, что Элен пошла в отца, а Элиза – в маман. Я думала: должно быть, я похожа на свою английскую бабушку. Правда, я никогда ее не видела. Она умерла еще до моего рождения, а теперь… Теперь у меня нет никакой английской бабушки.

Антон смотрел на нее. Флоранс видела, сколько нежности и сочувствия в его глазах. Ей нужно постоянно напоминать себе, что Антон и Фридрих – хорошие люди. И все равно для нее было шоком узнать, что она дитя врага.

– Мы и сейчас очень похожи. Правда?

– Наверное. Хотя раньше я этого не замечала.

Флоранс увидела юркую рыжую белку, скачущую по стволу ближайшего дерева. Антон посмотрел туда же.

– Какое разнообразие жизни в этих лесах, – сказал он.

– Нам так нужны обильные дожди.

Ей хотелось расспросить Антона, а не болтать о пустяках, но ничего не получалось. Действительно ли она хочет узнать о его жизни? Может, тогда случившееся станет более реальным? Но ей не хотелось такой реальности. Ей хотелось проснуться и убедиться, что все это было сном.

– Раньше мне хотелось верить в лесных фей. А теперь я в них не верю.

– Что изменилось?

– Жизнь, я так думаю.

В глубине леса воздух еще сохранял влажность. Флоранс вдыхала запахи листьев и земли. Ветер шевелил кустики зеленых папоротников. Ее сердила собственная трусость. Решив, что потом будет себя корить за упущенную возможность, она спросила Антона, какой была его мать.

– Веселой, доброй, благожелательной, – ответил он. – Она всегда улыбалась.

– Должно быть, ты скучаешь по ней.

Флоранс видела, как дрогнуло горло Антона.

– Я тебе очень сочувствую.

Они до сих пор осторожничали в общении друг с другом. Правила игры поменялись. Подумав об этом, Флоранс глубоко вдохнула.

– Твое сочувствие прозвучало искренне.

– Мне так неуютно.

– Со мной?

– С собой.

– Мне тоже, – улыбнулся Антон. – Отчасти.

– Твоя мама была совсем не похожа на мою. Моя по-доброму относилась ко мне, а с Элен и Элизой она держалась по-другому.

Они посидели еще немного, затем Антон взглянул на часы и сказал, что ему пора возвращаться к Фридриху.

– А он, кажется… хороший, – произнесла Флоранс и тут же надула щеки, сознавая нелепость своих слов. – Понимаешь, я не могу называть его отцом. Я как будто… предаю человека, которого привыкла считать отцом.

– Фридрих не обидится. Ничуть.

Флоранс набрала воздуха, медленно выдохнула, зная, что должна спросить.

– И когда вы уезжаете в Германию?

– Завтра.

«Как скоро», – подумалось ей. Неизвестно, когда они вернутся, если вообще вернутся. Может, это и к лучшему. Флоранс сама не знала.

– Возьми вот это. – Антон подал ей записную книжечку. – Я записал туда свои любимые стихи. А здесь – наш адрес. Надеюсь, ты мне напишешь. После войны.

Флоранс вновь охватило чувство безнадежности.

– Что с вами будет? В смысле, если Германия проиграет войну?

– Вероятность нашего поражения становится все очевиднее.

– И как?

Антон взял ее за руку и осторожно сжал пальцы.

– С нами все будет в порядке. Но из Франции нам нужно уехать, пока это еще возможно. Обещай, что не забудешь нас.

Когда они встретились с Фридрихом, тот взял ее за руки и пристально посмотрел в глаза.

– У тебя холодные руки, – сказал он, разжимая пальцы.

Он был прав. Ее руки закоченели. Она смотрела в землю, не решаясь поднять взгляд.

– Я так счастлив познакомиться с тобой, – добавил Фридрих.

Флоранс подняла голову и увидела, что он улыбается и у него такие же добрые глаза, как у Антона.

– А ты даже красивее, чем я мог вообразить.

Флоранс почувствовала, что краснеет, но все-таки улыбнулась.