Дочери войны

Она взяла красивую белую вазу, которая великолепно сочеталось с насыщенным ярко-синим цветом васильков. При ее безупречном вкусе Виолетта точно знала, что с чем сочетается. Вдобавок она всегда следила за собой. Даже сейчас, усталая, она встретила Элен в изящном костюме из юбки и жакета, подчеркивавшем ее тонкую талию. Костюм был нежно-зеленого цвета, практичный, пригодный на все случаи жизни. На шею Виолетта повязала пестрый шарф.

Подруги уселись на кухоньке, и Элен рассказала все, что услышала от Фридриха.

– Такое ощущение, словно моя семья бесповоротно изменилась, – со слезами в голосе закончила Элен. – Все это настолько печально. Пока не знаю, как это подействует на Флоранс.

Казалось, Виолетта ее внимательно слушает. Подруга кивала в нужных местах, восклицала там, где требовалась, однако Элен чувствовала, что ее не слышат. Это «слушанье без слышанья» огорчало ее еще сильнее и не давало высказать страхи по поводу Флоранс. Элен едва сдерживала свое отчаяние.

Взглянув на часы, Виолетта вдруг порывисто встала:

– Надо растопить плиту.

– Я тебе мешаю заниматься домашними делами? – резковато спросила Элен.

– Нет… нет. Не это. Просто тут всего накопилось.

Элен оглянулась по сторонам и только сейчас заметила беспорядок. Такое было несвойственно Виолетте, которая, подобно самой Элен, была помешана на чистоте.

– Скоро должен подойти заказчик.

– Забрать шляпу? Или заказать?

– Конечно забрать, – ответила Виолетта, однако ее голос звучал неубедительно, а сама она как будто защищалась. – Мы можем снова поговорить о Флоранс в любое время, когда захочешь. Но я уверена: у нее все будет хорошо.

Элен почувствовала тяжесть в животе. Казалось, ее выпроваживают. Перед мысленным взором мелькнуло лицо Джека. Вот он бы ее выслушал. Только где он сейчас?

– Понимаешь… – начала Элен и замолчала, однако решила договорить до конца. – Я все время думаю: как то, что Флоранс оказалась наполовину немкой, повлияет на ее жизнь здесь?

– Ты говоришь о будущем?

– Да. Во время освобождения. И потом.

– И ты уверена, что оно наступит?

– Да.

– Лучше всего, если она будет держать язык за зубами. Согласна?

Теперь точно пора уходить.

– Пойду я. – Элен встала. – Не хочу отнимать у тебя время.

Виолетта проводила ее до двери, где они торопливо обнялись. Элен ушла, продолжая раздумывать о странном поведении Виолетты.

Проходя мимо ратуши, она увидела на ступеньках эсэсовского офицера, говорившего с секретарем, Паскалем. Вскоре офицер направился к дому Виолетты; у двери он остановился и постучал. «За шляпой явился», – подумала Элен. Как ужасно, что Виолетта вынуждена общаться с подобными людьми!

Мысли Элен невольно вернулись к рассказу Фридриха. Ей было трудно понять отца, поставившего Клодетте ультиматум. Скорее всего, он это сделал ради сохранения семьи. Имел ли он право так поступить? Наверное, нет. Мать осталась, но, насильственно прикованная к семье, сделалась желчной, и все это самым печальным образом повлияло на ее последующую жизнь. А у Элен с Элизой это вылилось в неприязнь к любимице матери, поскольку Клодетта всегда любила Флоранс сильнее, нежели старших дочерей.

Элен видела, как Виолетта открыла дверь и, фальшиво улыбаясь, впустила офицера. От этого зрелища ее передернуло.

Глава 59

Флоранс

По пути через лес Флоранс чувствовала себя легкой, как былинка. Казалось, стоит подуть ветру, и ее унесет.

– Что ты остановилась? – мягко произнес Антон. – Идем дальше.

Над их головами блестело синее небо. Они шли, перепрыгивая через узловатые корни деревьев и стараясь не наступать на цветы. За все это время их руки ни разу не соприкоснулись. Флоранс всегда любила разные оттенки зеленого, подолгу разглядывая мхи, лишайники, травы. Однако сегодня ее глаза не воспринимали оттенков, а замешательство, испытываемое ею, было готово прорваться.

На полянке для пикников они сели на скамейку, нервозно поглядывая друг на друга. Прежняя легкость общения исчезла. «Как чужие», – подумала Флоранс.

– Я… – произнесла она и тут же замолчала, закусив губу.

Она не знала, какое чувство снедает ее сейчас. Стыд, страх, грусть. Но что еще важнее, ей было не справиться с безнадежной тоской по ясному и понятному ощущению самой себя. Вместо этого Флоранс казалось, будто внутри ее что-то сдвинулось с места и теперь она везде чужая.

– Ты что-то хотела сказать, – осторожно напомнил ей Антон. – Правда, все это довольно странно?

Ее висок пронзила пульсирующая боль. Это было не странно, а гораздо хуже. Но если она заговорит, то опять заплачет, чего она совсем не хотела. Флоранс подняла голову, глядя, как листва деревьев вспыхивает в лучиках солнца.

– Я…

И снова эмоции не дали ей говорить.

Антон молчал.

– Кто я? – наконец сумела произнести Флоранс, сжимая кулаки. – Я чувствую себя незнакомкой.

– Ты все та же Флоранс, какой была.

– Нет, не та же. Теперь я наполовину немка. – Но и это было не все. – Как будто у меня в душе все перетряхнули, и мне от этого больно. По-настоящему больно.