Дочь полка

Матвей вздохнул так досадно, что товарищам стало стыдно над ним смеяться, и ударил себя по лбу ладонью:

– Я-то думал, почему у меня руки в земле, – сказал он.

– Да не грусти ты так! – подбодрил друга Царенко. – Не ел же ты её.

– Спасибо и на этом, – опустил голову вниз тот.

– Мужики, что вы там встали? – послышалось сзади.

Они все стояли в очереди к полевой кухне. Колян, как всегда, был добр и подбадривал солдат. Конечно не обошлось без особого приветствия «молодого организма», при котором у героя этого прозвища, то есть у Кати, всегда загорались от застенчивости щёки. Она улыбалась и прятала взгляд. А бойцы дружески похлопывали её по плечу и тоже подшучивали. Да, при раздаче еды без этого никак не обходилось. Эта тема до сих пор была актуальна, несмотря на то, что «молодой организм» уже не выглядел, как молодой организм с бледной кожей, красным от насморка носом и синяками от бессонницы под глазами. Зря девочка надеялась на то, что прозвище от неё быстро отклеится. Не тут-то было. Но, она была благодарна и за то, что оно употреблялось только одним человеком и только при трапезах в то время, как Лунатик был Лунатиком круглосуточно и без перерыва. Редко Липтенко называли по имени. Но эта кличка не была злой. Её произносили больше с дружеской, ласковой интонацией. Так, что обижаться тут было не за что. Без внимания он тоже не остался – ночную прогулку тоже успели обсудить. Правда, не настолько масштабно, когда Матвей ел шапку, но всё же. За завтраком Катя сидела сонной мухой. Трапезничала она вместе с Сорокиным. Александр куда-то ушёл ещё до завтрака. Они оба засыпали на ходу, но больше всех дремала девочка. Её веки, казавшиеся ей слишком тяжёлыми, уже давно были закрыты, голова неумолимо клонилась вперёд. Хватка, которой она держала котелок с кашей потихоньку ослаблялась, а волосы, заплетённые в две косы, готовы были вот-вот окунуться в содержимое посуды. Тут к ним подошёл командир и сел рядом. Он вопросительно посмотрел на спящего ребёнка, и перевёл вопросительный взгляд на Сорокина, мол, почему она спит. Тот только пожал плечами, поджав губы. Катя в полудрёме даже не заметила пришедшего. Сорокин, чтобы, по его словам, взбодриться, стал крутить самокрутку. Александр предпочёл покурить потом. Он, по сравнению со своим товарищем, мог воздержаться от табака. Тот же совершенно не мог отказать себе в потребности, которую, наверное, уже и зависимостью назвать трудно. Где бы он не находился – папироска или самокрутка всегда была с ним. Только во время боя не курил, но тут уж понятно по какой причине. Ещё бы и в этот момент заботился об этом. Катя уже зависала где-то в своём пространстве с прикрытыми глазами. Она чуть не уронила кашу со своих колен, но Резанцев вовремя разбудил её. Девочка придержала посуду и помотала головой, пытаясь проснуться.

– Почему ты, Катя, опять не спала? – спросил Александр.

– Товарищ командир? – удивилась та. – Но вы же…

– Он тут несколько минут, – сказал Сорокин и сделал затяжку.

Резанцев обвёл взглядом местность и остановился на Липтенко, который в это время сидел вдали от всех с грустным видом. Так бывает часто после того, как он узнает о своих ночных похождениях. Тут к нему подошёл Летаев, и приятельски толкнув друга в бок, повёл в компанию к другим бойцам, где сидели Васазде, Фокин, Василенко и другие бойцы. «Ну вот как в таком дружном батальоне может быть враг?» – задавался вопросом командир. Александр вновь повернулся к девочке, которая снова ушла в сон и легонько потряс её за плечо:

– После завтрака иди отоспись, – сказал командир.