Дочь полка

– Тогда, – задумался Руслан Матеренко, – тогда «Спят курганы тёмные?»

– Знали бы вы, какие у нас в Грузии хорошие песни, – мечтательно вздохнул Лукиан и что-то стал напевать себе под нос.

– Ну, давайте про курганы, – поудобнее уселся Василенко, и поддев большим пальцем шестую струну, стал играть.

Сначала музыканты пропел своим высоким красивым голосом первые несколько строчек:

Спят курганы тёмные, солнцем опалённые,

И туманы белые ходят чередой…

Тут уже подключились и остальные:

…Через рощи шумные и поля зелёные

Вышел в степь донецкую парень молодой…

И снова Катя ощутила эту силу, снова почувствовала то, что находится не просто в батальоне, а в настоящей семье. К хору стали подключаться ещё бойцы, желающие тоже попеть вместе с другими и погреть душу этой замечательной песней. Даже Горнеева и Мамонтова не удержались, подсели рядом и запели чистыми высокими голосами. И песня зазвучала ещё красивее. Тут девочка вспомнила про то, что среди этих бойцов, возможно есть и враг. Ей стало не по себе. Тепло и сплочённость сразу же отстали от неё. А солдаты всё продолжали петь, синхронно покачиваясь в стороны от удовольствия. Пели все, за исключением Кати и Лукиана, которые попросту не знали таких песен.

* * *

Александр наблюдал за небольшим хором со стороны и курил самокрутку вместе с Сорокиным. Они ничего не говорили и были погружены в свои мысли. Иван, конечно же, курил табак своего друга, так, как свой у него уже давно кончился. Резанцев сам много не курил, только иногда. Но, несмотря на это, табак у него заканчивался также стремительно, благодаря его товарищу.

– Это же «Курганы»? – спросил Сорокин.

– Да, «Курганы», – стряхнул пепел тот и переменил тему. – Вчера ещё должны были вернуться эти товарищи.

– Ты про Мимотенко и Сонтынкова? – переложил самокрутку из одного уголка рта в другой Иван. – Думаешь они могли быть… – он хотел сказать «предателями», но командир опередил его.

– Тсс, – заткнул его тот, – не здесь.

– Хорошо, хорошо. Но, вполне возможно, что они задерживаются просто вот и всё.

Тут они увидели героев своего разговора: Сергея и Романа.

– Как знали, Сань, – потушил окурок Иван.

Резанцев тоже потушил самокрутку и направился в сторону прибывших бойцов. Вид у них был уставший и подавленный. Они отдали честь командиру и встали ровно.

– Вы должны были вернуться ещё вчера, – раздражённо заметил Александр. – Как вы объясните своё отсутствие?

– У нас были причины, товарищ командир, – снял шапку Сонтынков. – Мы решили сначала сделать крюк, чтобы избежать неприятности, а затем… – он прервался, – мы наткнулись на убитых товарищей.

– Каких ещё товарищей? – не понял Резанцев.

– Тех, которых отправили на машине в больницу, – ответил тот. – Водители тоже были там. Их тела разбросали по зарослям, а машину угнали. Фрицы постарались.

Они не заметили того, как замолчала гитара и все неподалёку. Бойцы сняли с себя шапки и опустили головы. Некоторые резко встали и ушли в неизвестном направлении. Тут Резанцев вспомнил записку, которую нашли в лесу. «Так вот, за какой машиной они отправились», – с ненавистью подумал он. – «Напасть на безоружных. Нет. Выдать безоружных и раненных товарищей! Это зашло слишком далеко. Эта гнида получит по заслугам».

Глава 16

А дело всё никак не идёт…

Отдалённые выстрелы и взрывы вновь стали слышны. Катя сидела на деревянном ящике лицом к деревьям и всматривалась в заросли. Они как будто заворожили её – девочка не могла оторвать от них взгляда. Шум боя для неё отдалился ещё. Погода, как часто последнее время, стояла омерзительная: густые тучи не пускали солнце, которое и без них жадничало и не давало больше тепла. Сила холодного ветра лишь немного доставала до лагеря из-за деревьев, но по гнущимся от его порывов верхушкам елей и сосен можно было увидеть его мощь. Щёки и руки сильно кололо от мороза, нос не дышал уже как несколько дней. Погода и не планировала дарить хоть один хороший солнечный денёчек. Наоборот, только становилась противнее и холоднее. Приближалась суровая зима. Пока в медпункте нечем было помогать, Катя не хотела возвращаться туда. Девочка последнее время совсем не высыпалась. Спать не получалось не только из-за тревожных мыслей о предателе. Ей стала всё чаще сниться семья, прошлая жизнь. Начинался сон всегда хорошо, но затем он перерастал в очередной кошмар и заканчивался горящим амбаром, мерзкими воронами и миной. Как бы девочка не молилась, не просила мать и свою семью больше не приходить к ней – всё было без толку. И если даже сон хороший – так было обидно просыпаться потом не в своей родной избе, а в медпункте под звуки выстрелов. Как будто теряя всё снова и снова. Катя просто боялась спать. Но организму очень хотелось. Да ещё и мысли о предателе наседали и не давали покоя, словно противные жужжащие мухи в жаркую летнюю ночь.