Дочь Белого Меча

— В междуцарствие таким, как я, приходится ожидать очень многого… Из Киммерии пишут, что один прорицатель с горы Партенион, молчавший тридцать лет, вдруг очнулся, сказал, что в Янине, на берегу Ахерона, родилась когда-то девочка, названная Многоприимной, выросла в женщину, стала царицей и приняла-таки среди многих того, от кого родила разрушителя мира… сказал он это и умер — наверное, от жути. Я, ты знаешь, не всегда верю прорицателям, они говорят слишком увёртливо — но этот сказал так, что по другому его и не поймёшь… Казалось бы, где мы, а где Янина. Но вот появляется у нас претендент на царство — египтянин. И опять же, где мы, а где Египет. Ойкумена снова становится маленькой, как при сотворении… Мне нужно идти, если мы хотим покончить с делами до ночи.

12. Продолжение пути и возвращение памяти

Отсчитав обратно дни, Ягмара сообразила, что только что минул праздник солнцестояния и что теперь неделю у кочевников будут пиры, игры, танцы, песни, состязания — и торговля, торговля всем, что удалось добыть, купить, выменять, да и украсть; покража у осёдлых здесь шла не за зло, а за доблесть; лишь убивать считалось низким ремеслом…

На подобные торжища съезжались, понятно, не только кочевники — было множество купцов из городов, ближних и далёких, разные селяне — да и чужестранцы оказывались гостями нередкими. Сюда везли железо и бронзу — и в слитках, и в поковках, и в готовых изделиях, — ткани, мёд и всяческие сладости, украшения и драгоценности, живых кур и гусей; увозили меха, кожу и кошму, рога, целебные травы и смолы, молодых коней, стада длиннорунных золотистых коз. Любая монета ходила здесь…

Заранее договорились между собой: Ягмара — хозяйка из далёкого кочевья, Ний — её наёмный стражник. Ягмара будет разговаривать, Ний почтительно стоять рядом. Колобка завернули в подобранный обрывок мешковины, Шеру было решительно указано на необходимость жаться к ноге, а не шнырять где попало. Шеру недовольно поморщился, но подумал и согласился.

Торжище образовывало несколько колец, вложенных одно в другое. Самое внешнее кольцо, более парсунга по окружности, образовывали коновязи и верблюжьи ставки; тут же уныло жевали жвачку волы; их было немного. В этом же кольце стояли повозки с овсом и свежескошенной травой, бочки воды, бродили коновалы; кучкой стояли несколько кузниц под навесами или под открытым небом. Дальше шли собственно торговые ряды. В наружных торговали с повозок и просто с земли, с расстеленных шкур и холстин. Внутри стояли длинные столы, навесы и палатки. На высоких шестах вывешены были символы того, чем торгуют в тех или других местах.

Народу было не протолкнуться. Шум стоял чудовищный. Запахи наваливались такие, что хоть топором прорубайся…

Шеру пришлось-таки взять на плечи, когда ему дважды отдавили лапу. Теперь он видел лучше всех и дальше всех.

Торговый ряд железничьих увидели издали — по высоко подвешенным гигантским подковам и таким же ножам (разумеется, деревянным и раскрашенным). Ягмара показала на них Нию, он кивнул, и они стали пробиваться туда. Раза два толпа их растаскивала, однажды у Ягмары попытались выдернуть из-под руки сумку с поковками (Шеру полоснул воришку когтями и издал угрожающий рык), но в общем всё обошлось.

У самого железного ряда народу было поменьше, и был он посолиднее — железо всё-таки, не горшки и не пушнина. Основательные мужчины-кочевники с заплетёнными в косички бородами и бритыми головами, закутанные в синее купцы с юга, мастеровые с покрытыми застарелыми ожогами руками… Ягмара и Ний вначале прошли вдоль всего ряда, разглядывая выложенный товар: слитки железа, заготовки клинков, готовые ножи, топоры, наконечники стрел и копий, костыли и гвозди… Железо, как правило, было скверное, болотное, его скоро съест ржа. Вряд ли тут было что-то, выделанное у Железной горы или в Чёрных песках. Возвращаясь вдоль ряда, Ягмара больше присматривалась к продавцам. Мало кто внушал полное доверие…

Наконец она выбрала одного, пожилого заратуштрийца видом откуда-то с юга, возможно, из Алпании или Армении. У него среди дешёвых ножей и мечей лежало несколько кинжалов витого железа с рукоятями, отделанными бирюзой.

— Почтение тебе, магаш, — поклонилась она. — Слава чистой совести, которая не позволяет совершиться дурному!

— И тебе почтение, царевна моего сердца, — поклонился в ответ железничий. — Что делаешь ты здесь, среди дурных глаз?

— Я разыскиваю своего отца, Акболата, — сказала Ягмара. — Он бился со злым богом Черномором и пропал. Не слыхал ли ты что-нибудь о нём?

— Доносилась до меня эта история, — сказал железничий, — но о судьбе твоего отца я не знаю. Могу ли я помочь тебе чем-то другим?

— Возможно, — сказала Ягмара. — Посмотри на это железо.

И она подала ему одну из поковок.

Железничий принял поковку двумя руками, поднёс к глазам, долго вертел и рассматривал. Потом покачал головой.

— Давно я не видел железа этой выделки… Его вытапливают индусы в далёкой крепости. Откуда оно у тебя?