Дочь Белого Меча

Потом Ний выстрогал стрелы — толстые наконечники и тонкие ровные древка. Оперения сделали из кожаной бахромы — теперь пришлось отрезать полу от куртки Ягмары. Наконечники обожгли в костре, потом Ний заострил их ножом. Всего стрел получилось восемь…

В последнюю очередь сделали копьё. Ягмара хотела примотать к древку нож, но Ний воспротивился, просто обжёг, как у стрел, конец и примотал поперечину. На медведя, конечно, не то, но на степного волка — вполне. Впрочем, медведей и волков ждать особо не приходилось.

Не зима.

Козу бы… Эх.

Ночью Колобок и Шеру подняли тревогу, но неизвестный гость побродил вокруг ночёвки и ушёл, решив не связываться.

Следов поутру не нашли. Да особо и не искали.

Лук, конечно, был слабенький, бил шагов на пятьдесят — зато вполне точно. Для гусиной охоты сойдёт.

Ещё день прошли, не встретив никаких следов человека. Дичи не было тоже. Шеру уже почти оклемался, шёл рядом, лишь изредка припадая к земле и переводя дыхание. Вечером он поймал двух сусликов и принёс их к костру. Его заставили съесть их самому. Шеру помялся из вежливости, но съел.

Зато утром Ний подстрелил зайца. Ягмара старалась не смеяться, глядя, с какой жадностью он поглощает полусырые куски мяса. Сама она съела немного, остаток прожарила на углях, завернула в крапиву. Могло пригодиться…

К концу этого удачного дня им попался вытоптанный и выеденный луг в обширной излучине речки. Сюда приходил на водопой и отдых небольшой табун, голов на полсотни.

Ночью издалека доносилось ржание. Но ночь стояла туманная, и как далеко и в какой стороне находился табун, не понять было. Но, в общем, обжитые места находились уже неподалёку.

Зато к вечеру они вышли даже не к стойбищу, чего Ягмара ожидала и чего желала, а к большому свозному кочевническому торжищу.

Четыре года назад

Семь лет было Акболату, и звали его совсем иначе, когда разбойники выкрали его и сестру из дома и продали мидянину, торговцу краденым скотом, двуногим ли, четвероногим ли. Сестру скоро отвезли с другими, а Акболат, которого тогда звали совсем иначе, остался при торговце — убирать хлев, мести двор и мять глину. Время от времени мидянин брал из хлева в свои покои мальчика, который тут же начинал носить красные одежды, туфли с задранными носами, — и покрикивать на остальных. Потом он куда-то исчезал, а в покои шёл следующий — донашивать красные одежды и туфли.

Один такой мальчик с толстыми мясистыми губами и глазами, похожими на созревшие виноградины, почему-то сильно невзлюбил Акболата, которого тогда звали совсем иначе. Какое-то время тычки и побои пришлось сносить молча — потому что не сразу удалось сточить плоским камнем головку заклёпки, удерживающей цепь на ножном браслете. А потом ещё пришлось потратить немало дней, чтобы выточить из ржавого обода бочки маленький кривой нож.

И когда однажды вечером мальчик с толстыми губами стал домогаться Акболата (которого тогда звали совсем иначе) как-то не так, как раньше, а часто дыша приоткрытым слюнявым ртом и хватая мокрыми горячими руками, — Акболат, которого теперь можно было называть так, полоснул его по рукам железным когтем, а потом добавил по лицу. Вынул заклёпку, цепочкой обвязал обидчика сзади за голову, разжав ему зубы, просочился в приоткрытую дверь и исчез в ночи.

Долго он пробирался с гор в долину, добывая пищу честным образом или воруя. Возможно, месяц. Он искал людей царя Артабана — и наконец нашёл их.

Когда-то отец внушал ему: что-то случилось с тобой — ищи слуг царя! Они носят белые повязки на головах и лисьи хвосты у пояса. Ищи их и доверяйся им!

Он их нашёл.

Это была переправа через глубокую спокойную реку. У парома скопилось несколько возов, тяжело гружёных и запряжённых волами. Возничие вяло переругивались и медленно дрались — наверное, за лучшее место на настиле. Паромщик вводил возы по одному и размещал их по только ему понятной системе, привязывая волов к коротким колышкам. Потом вдруг по впуску, распихивая возы, скатилась лёгкая бига, запряжённая лошадьми; бига была покрашена под золото, но краска местами облупилась. Стоящие и сидящие в ней люди в меховых шапках и кожаных безрукавках громко кричали на возниц и размахивали направо и налево короткими бичами.

Акболат, подбиравшийся к парому сбоку, присел, спрятался. Уж очень похожи были те, кто ехал в биге, на разбойников, когда-то вёзших его, перекинув через круп коня…

Совершенно ниоткуда появились два всадника. На них были кожаные куртки пепельного цвета, белые повязки на головах и чёрно-серебряные пушистые хвосты, притороченные к поясам. Синего небесного железа короткие мечи держали они в руках…

И нет, ничего заметного не произошло. Просто те, кто ехал в биге и размахивал бичами, вдруг оказались в воде по шею и поплыли куда-то. А саму бигу паромщик стал осторожно разворачивать и выводить с настила.

И Акболат решился. С криком «Артабан! Артабан!» он бросился к пепельным всадникам. И они, уже уезжавшие куда-то, оглянулись.