Добывайки в воздухе

Ещё до того, как Арриэтта объяснила, мисс Мэнсис сама поняла, что значит для добывайки, если его увидят, и успокоила девочку:

– Можешь не волноваться за родителей. Я бы никогда, даже если бы ты не заговорила об этом, не стала смотреть на них в упор. Что касается нас – за мистера Потта я ручаюсь, – они могут спокойно жить здесь до конца своих дней. Я бы даже на тебя не посмотрела прямо, если бы ты сама не заговорила со мной. Но ещё до того, как я увидела вас, мне кое-что стало казаться странным… Понимаешь, из вашей трубы шёл дым в самое неподходящее время: ведь я зажигаю верёвку только тогда, когда приходят посетители, и её не хватает надолго.

– И вы не станете поднимать никого из нас? Я имею в виду – брать в руки?

Мисс Мэнсис усмехнулась и обиженно заметила:

– Мне бы это и в голову не пришло.

Мисс Мэнсис также поняла, что, когда Спиллер ненадолго появляется в Литл-Фордэме со своей добычей: орехами, зёрнами пшеницы, сваренными вкрутую ласточкиными яйцами и другими деликатесами, – Арриэтта приходит к ней реже, но стоило ему опять уйти, она с удовольствием слушала рассказы об их приключениях.

В общем и целом это было для них всех чудесное, счастливое лето.

Правда, несколько раз у добываек возникал переполох. Как-то перед рассветом они услышали шаги: кто-то пытался открыть их дверь – и это не был мистер Потт со своей деревяшкой. А однажды лунной ночью в городок наведалась лиса: бесшумно кралась по улице, отбрасывая огромную тень и оставляя за собой резкий запах. Постоянным источником опасности была и обитавшая на дубе сова, но, как и большинство сов, она охотилась далеко в полях, и когда её огромная тень пропадала за рекой и оттуда, с дальнего края долины, раздавалось её уханье, они знали: можно спокойно отправляться по своим делам.

За добычей ходили чаще всего ночью, до того как на объедки, которые роняли посетители, набрасывались полевые мыши. На первых порах Хомили воротила нос, когда, скажем, ей приносили недоеденный бутерброд с ветчиной. Под уговорил её смотреть на вещи практичней: свежий хлеб, натуральное масло, чистый бумажный мешок. Что хорошо для человеков, должно быть хорошо и для них. Чем плохи, спрашивал он её, последние три виноградины на ощипанной грозди? Их же можно вымыть в ручье, снять кожицу. А что плохого в карамельке, завёрнутой в прозрачный фантик? Наполовину съеденные булочки с изюмом и глазурью труднее обработать – тут он согласен, – но ведь можно выковырнуть изюм, не так ли? А сахарную глазурь соскрести и крупинки высушить.

Вскоре у них установился определённый порядок сбора добычи, сортировки, обработки и заготовки впрок. Кладовой им служила лавка мисс Мэнсис с её полного – чего не знали Хомили и Под – согласия. Обставляя в своё время лавку (с тех пор прошло несколько лет), она немного схитрила – съездила в соседний город и купила игрушечный бакалейный магазин с полным комплектом всего, что положено: весами, бутылками, жестянками, бочонками и стеклянными банками. При их помощи мисс Мэнсис искусно убрала прилавок и украсила витрину. Лавка эта, в точности такая же, как у них в городке – полукруглый «фонарь», тростниковая крыша и всё прочее, – особенно привлекала посетителей. Внутри, за прилавком, стояла точная копия старой миссис Пербоди (немного постройнее, чтобы ей польстить). Мисс Мэнсис даже связала для неё такую же красную шерстяную шаль, как та, что и зимой и летом красовалась на плечах миссис Пербоди, почти целиком прикрывая накрахмаленный белый передник. Разбирая продукты в задней комнате лавки, Хомили брала на время этот передник, но всегда вовремя, перед приходом посетителей, возвращала. Иногда она его стирала и каждое утро – точно, как часы, – подметала лавку и вытирала там пыль.

Целый день поезда громыхали по шпалам, но добывайки привыкли к шуму – даже, сказать по правде, были ему рады.

Когда слышался грохот колёс, а над трубами появлялся дымок, добывайки знали: пора уходить – сейчас придут посетители. Хомили успевала снять фартук, выйти из лавки, пересечь улицу и очутиться у себя. И пока поезда не останавливались и не наступала тишина и покой, она занималась приятными домашними делами. Сад безмятежно дремал в мирных лучах вечернего солнца, а мистер Потт заходил в дом выпить чаю.

Глава восьмая

В отчаянии миссис Платтер в пятый раз за час повторяла: Должен же быть какой-то выход! Ведь сколько денег мы угробили!

– «Угробили» – самое подходящее слово, точнее не скажешь, – буркнул мистер Платтер. – И что меня больше всего бесит – у этого Эйбла Потта, похоже, всё получается само собой, он из кожи вон не лезет. Похоже, ему всё равно, приходят к нему люди или нет. «Игрушечный город с живыми обитателями» – вот что будет скоро написано у него на дверях, и тогда нам конец. Раз и навсегда. Лучше признать своё поражение, поверь мне, и сбыть с рук дело, пока оно на ходу.

– Должен же быть какой-то выход… – упрямо повторила миссис Платтер.