Добывайки

– Не очень тебе тяжёло? Ты справишься? – обеспокоенно спросил Под, когда Хомили первая пустилась под гору.

– Уж лучше тащить их, чем молоть, – не оглядываясь, колко ответила Хомили.

– С этой стороны барсучью нору искать напрасно, – пропыхтел Под (он нёс самый тяжёлый груз), поравнявшись с Арриэттой. – Тут и пашут, и сеют, и боронят, тут и люди, и собаки, и лошади, и чего только нет…

– Где же она тогда? – спросила Арриэтта, кладя на минуту свою ношу на землю, чтобы дать отдых рукам. – Мы же обошли кругом всё поле.

– Осталось одно место, – сказал Под, – те деревья посредине, – и, стоя неподвижно в глубокой тени, он поглядел через пастбище.

В закатных лучах оно выглядело точно таким, как в тот первый день (неужели это было лишь позавчера?), но с этого места им была не видна длинная тень, которую отбрасывал островок деревьев.

– Открытое пространство, – сказал Под, всё ещё не отводя глаз. – Твоя мать не сможет перейти это поле.

– А я смогу, – сказала Арриэтта, – я бы с радостью пошла…

Под не ответил.

– Надо подумать, – сказал он немного погодя. – Идём, дочка. Бери свои колосья. Не то мы не успеем вернуться дотемна.

И они действительно не успели. Когда они брели знакомым путём по рву, наступили сумерки, а когда подошли к пещере, было почти совсем темно. Но даже в полумраке их зашнурованный с верхом ботинок внезапно показался им родным домом. Он словно говорил им: «Добро пожаловать!»

Хомили тяжело опустилась на землю у подножия насыпи, словно раздавленная своей ношей.

– Передохну минутку, – объяснила она, – и двинусь.

– Не спеши, – сказал Под, – я пойду вперёд и развяжу шнурки.

И, тяжело дыша, он стал подниматься по насыпи, таща за собой пучок колосьев. Арриэтта – за ним.

– Под! – крикнула Хомили снизу из темноты, не оборачиваясь к нему. – Знаешь что?

– Что? – спросил Под.

– Сегодня был тяжёлый день, – сказала Хомили. – Что, если мы выпьем по чашечке чая?

– Пей на здоровье, – сказал Под, расшнуровывая верх ботинка и осторожно шаря внутри. Он повысил голос, чтобы ей было там, внизу, слышно: – Только помни: утерянного не воротишь… Принеси-ка мне ножницы, Арриэтта. Они на гвозде в кладовой. – Через минуту он нетерпеливо крикнул: – Побыстрей! Что ты там копаешься целую вечность? Надо только руку протянуть.

– Их нигде нет, – раздался чуть погодя голос Арриэтты.

– Как это нет?

– Нет, и всё. Остальное на месте.

– Нет? – не веря своим ушам, повторил Под. – Подожди минутку, я сам посмотрю.

– Из-за чего вся эта суматоха? – не понимала всё ещё сидевшая внизу Хомили. Она не могла разобрать их слов.

– Что-то или кто-то здесь побывал, – раздался голос Пода после горестного молчания.

Подняв с земли колосья, Хомили стала карабкаться наверх, это было совсем нелегко в полумраке.

– Достань-ка спичку, – опять послышался встревоженный голос Пода, – и зажги свечу. – И Арриэтта принялась рыться в ботинке в поисках восковых спичек.

Когда крошечный язычок пламени, метнувшись в ту и другую сторону, наконец выровнялся, ниша на склоне насыпи осветилась, как театральная сцена. На её песчаных стенах заметались странные тени. Под, Хомили и Арриэтта, ходившие то туда, то сюда, казались нереальными, словно персонажи пьесы. Из темноты выступили три походных мешка, аккуратно сложенных вместе и перевязанных сверху бечёвкой, инструменты, висевшие на корне, а рядом, там, где поставил его Под, – стебель чертополоха с пурпурной головкой, которым он подметал утром пол. Под стоял, положив руку на пустой гвоздь. В свете свечи он был белый, как бумага.

– Они были здесь, – повторил он, похлопывая по гвоздю. – Я их здесь оставил.

– Этого нам не хватало! – воскликнула Хомили, опуская на пол колосья. – Надо снова как следует поискать. – Она отодвинула мешки и пошарила за ними. – А ты, Арриэтта, – приказала она, – пойди-ка посмотри с той стороны ботинка.

Но и там ножниц не было. Не было также, как они обнаружили, и шляпной булавки, той, что длиннее.

– Всё, что угодно, только не эти две вещи! – встревоженно повторял Под, в то время как Хомили в четвёртый раз пересматривала содержимое ботинка.

– Маленькая булавка здесь, – говорила она вновь и вновь, – одна всё же у нас осталась. Сам понимаешь, ни одно животное не может расшнуровать ботинок и…

– А какому животному могут понадобиться ножницы? – устало спросил Под.

– Сороке? – предположила Арриэтта. – Если они блестели…

– Может быть, – сказал Под. – Ну а как насчёт шляпной булавки? Как сорока могла захватить в клюв сразу и то и другое? Нет, – задумчиво продолжал он, – это не похоже на сороку и вообще на птицу. Да и на зверька, если на то пошло. И я не думаю, чтобы это был человек. Человек, если бы он нашёл эту ямку, скорее всего растоптал бы тут всё. Человеки всегда пнут сначала ногой, а уж потом тронут руками. Нет, – сказал Под, – по всему похоже, что тут поработал добывайка.

– О! – радостно воскликнула Арриэтта. – Значит, мы их нашли!

– Кого нашли? – спросил Под.

– Двоюродных братцев… сыночков дядюшки Хендрири…

Несколько мгновений Под молчал.

– Может быть… – сказал он.