Добывайки

– Надо было забираться по петлям, – шепнул Под Хомили, – за них можно цепляться ногами, а карман подтащить к себе за материю. Никогда не надо лезть прямо к карману…

– Хоть бы они угомонились, – шепнула в ответ Хомили, – пока мы не уйдём.

В обычное время она и сама получила бы удовольствие от этой игры «что нашёл, то моё», где любые средства хороши – что лучше для добывайки, чем охота за добычей без помехи, – но сейчас всё омрачала мысль о ждавших их испытаниях, и паясничанье родичей казалось ей глупым.

– Ну а теперь, – неожиданно сказал Хендрири, приводя в порядок платье и направляясь к ним, словно он прочитал её мысли, – давайте испробуем лазейку.

Он позвал старших сыновей, и, поплевав на руки, они ухватились за дощечку, прикрывавшую дыру в двери.

– Раз, два, три, ух! – произнёс нараспев Хендрири.

Они изо всех сил толкнули дощечку вверх, и она медленно, со скрипом, повернулась на гвозде, открыв глазам похожее на арку отверстие.

Под взял свечу и выглянул наружу; он увидел траву и камни и, до того как ветер чуть не задул пламя, мелькнувшую перед глазами тень. Под заслонил пламя свечи ладонью.

– Быстрее, Под, – еле дыша, произнёс Хендрири, – эта деревяшка тяжёлая…

Под опять посмотрел в дыру: ни травы, ни камней – струящийся мрак, еле слышное дыхание и неожиданно возникшие две огненные точки, как острия булавки, – немигающие, неподвижные, беспомощные.

– Бросайте, – еле слышно сказал Под, не разжимая губ. – Быстрее, – ещё тише проговорил он, так как Хендрири замешкался. – Ты что, не слышишь колокольчик? – И замер на месте, держа свечу перед собой.

Раздался глухой стук упавшей дощечки и одновременно с ним визг Хомили.

– Ты тоже видела его? – спросил Под, оборачиваясь.

Поставив свечу на пол, он, всё ещё тяжело дыша, вытер лоб рукавом.

– Видела его? – вскричала Хомили. – Да ещё секунда, и он был бы тут, среди нас.

Тиммис заплакал, и Арриэтта подбежала к нему.

– Всё в порядке, Тиммис, он ушёл. Это был всего лишь хорёк. Старый ручной хорёк. Пошли, я расскажу тебе сказку.

Она отвела его под грубо сколоченный деревянный стол, под которым ещё раньше заметила большую книгу. Арриэтта раскрыла книгу, поставила её на стол, превратила в шалаш, и они забрались вдвоём под его уютный кров.

– Что это было? – спросила ничего не заметившая Люпи.

– То самое, что сказала Арриэтта, – хорёк, – ответил ей Под, – хорёк Тома скорее всего. Если это так, он будет теперь день и ночь бродить вокруг дома, искать, как бы ему попасть внутрь… – Он обернулся к Хомили. – О том, чтобы уйти сегодня, нечего и думать.

Люпи, стоявшая в очаге, где зола всё ещё не потеряла тепла, опустилась на пустой спичечный коробок, тот угрожающе заскрипел.

– Был бы тут, среди нас, – чуть слышно повторила она, закрывая глаза, точно боясь увидеть это страшное зрелище. И махнула несколько раз рукой, чтобы рассеять поднявшееся облачко золы.

– Ну что ж, Под, – проговорил, помолчав, Хендрири, – ничего не поделаешь.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Под.

– Этим путём вам не выйти. Хорек будет кружить возле дома неделю за неделей.

– Да… – согласился Под и замолчал. – Нам надо снова всё обдумать.

Он тревожно посмотрел на закрытое ставнями окно: в меньшем окошечке стекло было вмуровано в стену, свет оно давало, но не открывалось. Нет, здесь не пройдёшь.

– Давайте взглянем на прачечную, – сказал Под.

Дверь туда, к счастью, была закрыта неплотно, и Под протиснулся в щель. Хендрири и Хомили проскользнули следом, немного погодя за ними вошла туда Арриэтта. Ей не терпелось увидеть прачечную, как и все прочие уголки этого огромного человечьего жилья, которое находилось теперь в их владении. В неровном свете свечи она заметила, что очаг здесь находится там же, где высится за стеной очаг в комнате, а в очаге стоит закопчённая кухонная плита; пол, как и там, выложен каменными плитами. В одном углу виднелся старый бельевой каток, в другом – медный котёл для кипячения. У стены под окном была каменная раковина. Окно плотно закрывали ставни. Дверь наружу была заперта на два засова и для крепости обита внизу листом оцинкованного железа.

– Нет, здесь ничего не выйдет, – сказал Хендрири.

– Да, – согласился Под.

Они вернулись в комнату. Люпи немного оправилась и слезла с коробка, чуть не расплющив его. Она уже привела свою одежду в порядок и сейчас собирала добычу, готовясь подняться наверх.

– Пошли, детки, – звала она, – скоро полночь, завтра у нас будет целый день… – Увидев Хендрири, она сказала: – Пожалуй, пора пойти перекусить. – Она хихикнула. – Я немного устала… Этот хорёк и всё такое прочее.

Хендрири взглянул на Пода.

– А вы как же? – И так как Под молчал, он обернулся к Люпи: – У них тоже был трудный день… этот хорёк и всё такое прочее… и сегодня им не выйти…

– Да? – сказала Люпи и уставилась на Пода. Казалось, она захвачена врасплох.

– Что у нас на ужин? – спросил её Хендрири.

– Шесть варёных каштанов… – Она приостановилась. – И по копчёной рыбке тебе и старшим мальчикам.

– Может быть, откроем какую-нибудь банку? – предложил Хендрири после неловкой паузы.

Люпи не ответила, пауза затянулась.

– Да, конечно… – начала она в смятении, но тут её прервала Хомили:

– Большое спасибо, это очень любезно с вашей стороны, но у нас самих есть три печёных каштана. И яйцо.

– Яйцо? – удивлённо повторила Люпи. – Какое яйцо?

– Куриное.

– Куриное яйцо? – снова повторила за ней Люпи так, словно курица – это птеродактиль или какая-нибудь легендарная птица вроде феникса. – Где вы его взяли?

– О, – сказала Хомили, – оно у нас давно.

– И мы хотели бы побыть немного здесь, внизу, – сказал Под, – если вы не возражаете.

– Нисколько, нисколько, – натянуто сказала Люпи. Она всё ещё ломала себе голову, откуда у них взялось яйцо. – Пошли, Тиммис.

Прошло немало времени, пока все сошлись вместе. То и дело мальчики возвращались за забытыми вещами, звали друг друга, смеялись, ссорились, болтали.

– По одному, – не переставала повторять Люпи, когда все сгрудились под лестницей. – По одному, мои ягнятки.

Но вот они поднялись наверх и с плошадки, откуда гулко доносился каждый звук, вошли во внутренние комнаты. Теперь до Арриэтты долетало лишь тихое журчанье голосов, приглушённые раскаты смеха и ещё слышное попискивание.

«Для человеков, верно, что мыши, что мы», – подумала Арриэтта, прислушиваясь. Но постепенно всё замолкло, наступила тишина. Арриэтта обернулась и посмотрела на родителей, наконец они были одни.