Добывайки

Глава четвёртая

Мебель наверх занёс Хендрири со старшими мальчиками. Под лишь принимал её. Таким образом, Люпи дала им только то, что хотела дать, а не то, что они выбрали бы сами. Однако Хомили не ворчала, последнее время она стала очень тихой – хоть и медленно, она наконец осознала, в каком они оказались положении.

Иногда они оставались после еды внизу, помогали по хозяйству или болтали с Люпи. Но время, которое они там проводили, зависело от настроения Люпи: когда она начинала раздражённо винить их за какой-нибудь промах, виновата в котором была сама, они знали, что пора уходить. «Сегодня всё у нас шло наперекосяк», – говорили они, сидя без дела наверху на старых пробках от шампанского, которые Люпи раскопала где-то у себя и дала им в качестве стульев, – их собственных пробках. Сидели они обычно во внутренней комнате возле дымохода, где было теплее. Здесь у Пода и Хомили стояла двуспальная кровать из кукольного домика; Арриэтта спала в первой комнате – той, где был люк. Она спала на толстом куске войлока, добытом в старые дни из ящика с красками, и родители отдали ей почти всё постельное бельё.

– Не надо нам было сюда приходить, Под, – сказала как-то вечером Хомили, когда они сидели наверху одни.

– У нас не было выбора, – сказал Под.

– Нам надо уйти, – добавила она, не спуская с него глаз.

Под прошивал подошву сапога.

– Куда? – спросил Под.

В последнее время Поду стало немного легче: он отшлифовал ржавую иглу и занялся шитьём обуви. Хендрири принёс ему шкурку ласки, одну из тех, что лесник прибил для просушки под дверью пристройки, и теперь Под мастерил всем новую обувь. Люпи была очень этим довольна и не так сильно командовала ими.

– Где Арриэтта? – внезапно спросила Хомили.

– Скорее всего внизу, – ответил Под.

– Что она там делает?

– Укладывает Тиммиса в постель и рассказывает ему сказку.

– Это я и сама знаю. Но почему она остаётся там так долго? Я вчера уже совсем засыпала, когда услышала, что она поднимается сюда…

– Они, верно, болтают, – сказал Под.

С минуту Хомили молчала, затем добавила:

– Мне не по себе. У меня снова мурашки…

Она говорила о неприятном чувстве озноба, которое бывает у добываек, когда неподалёку оказываются люди. У Хомили оно начиналось с колен.

Под взглянул наверх, на половицы над головой, откуда пробивался тусклый свет.

– Старик ложится спать, вот и всё.

– Нет, – сказала Хомили, вставая. – К этому я привыкла. Слышу, как он это делает, каждый вечер.

Она принялась ходить взад и вперёд.

– Пожалуй, загляну-ка я вниз, – сказала она наконец.

– Зачем? – спросил Под.

– Посмотрю, там ли девочка.

– Уже поздно, – сказал Под.

– Тем более, – сказала Хомили.

– Где ей ещё быть? – спросил Под.

– Не знаю, Под. У меня мурашки, и за последнее время они были у меня два или три раза.

Хомили уже привыкла к дранке и спускалась по ней проворней, чем раньше, даже в темноте. Но в тот вечер кругом был сплошной мрак. Когда она добралась до площадки, ей почудилось, что она стоит на краю зияющей пропасти, откуда порывами дует ветер. Нащупывая путь к дверям в гостиную, Хомили старалась держаться подальше от края.

В гостиной тоже было непривычно темно, как и в кухне; там лишь тускло поблёскивала замочная скважина в печи да раздавалось сонное дыхание.

– Арриэтта, – позвала Хомили тихонько, чуть не шёпотом, не переступая порога.

Хендрири всхрапнул и пробормотал что-то во сне; она слышала, как он перевернулся на другой бок.

– Арриэтта… – снова шепнула Хомили.

– Кто там?.. – вдруг пронзительно вскричала Люпи.

– Это я… Хомили…

– Что тебе нужно? Мы все спим. У Хендрири был тяжёлый день.

– Ничего, – пробормотала Хомили, – всё в порядке. Я искала Арриэтту…

– Арриэтта давным-давно поднялась наверх, – сказала Люпи.

– О-о… – протянула Хомили и замолкла. Слышалось только дыхание спящих. – Ладно, – сказала она наконец. – Спасибо. Извини.

– И закрой за собой дверь на площадку, когда будешь выходить, – сказала Люпи. – Ужасный сквозняк.

Пробираясь ощупью к дверям по заставленной вещами комнате, Хомили увидела впереди тусклый свет; казалось, он отражался от плошадки. «Неужели он падает сверху, – удивлённо подумала Хомили, – из второй комнаты, где сидит за работой Под? Однако раньше его не было…»

Хомили боязливо ступила на площадку. И тут же поняла, что слабое свечение идёт не сверху, а откуда-то из глубины; лестница была всё ещё на месте, и Хомили увидела, что верхние перекладины дрожат. После мгновенного колебания Хомили собралась с духом и заглянула вниз. Её испуганные глаза встретились с испуганными глазами Арриэтты, взбиравшейся по лестнице и сейчас достигшей предпоследней ступеньки. Далеко внизу Хомили увидела островерхую дыру в плинтусе; казалось, она горит огнём.

– Арриэтта? – открыла рот от изумления Хомили.

Арриэтта молча выбралась на плошадку, прижала палец к губам и шепнула:

– Мне нужно затащить сюда лестницу. Подвинься.