До встречи в Бомбее

— Я помню, — ответила Мэдди, ни капли не лукавя. В отличие от случая с салютом, она сохранила в памяти воспоминания о часах, которые провела, уютно устроившись на коленях у матери. Элис клала подбородок на ее макушку и направляла тонкими пальцами детскую руку дочери. Мэдди даже забрала несколько камней с собой в Англию и, глядя на них, пыталась увязать эти воспоминания с той действительностью, в которой мама ее не навещала. Чем старше она становилась, тем хуже у нее выходило.

— Ты рисовала орхидеи, — сказала Мэдди. — У тебя отлично получалось.

На лице Элис расцвела такая улыбка, которую редко можно было увидеть.

— Правда?

Поддавшись порыву, Мэдди протянула матери кисть.

— А почему бы тебе самой не убедиться в том, что ты по-прежнему хорошо рисуешь?

Она и не думала, что Элис согласится, и скорее ждала, что та начнет возражать, сложит руки и откажется, как поступила с Ричардом, когда он приглашал ее на танец в Новый год.

Но Элис взяла кисть. Она подобрала кружевные юбки, села на колени на жесткую траву и попросила самую младшую девочку найти ей хороший плоский камешек.

— Да, Суйя, прекрасно.

Она провела по камню большим пальцем, нащупывая самое гладкое место, затем обмакнула кисть в пурпурную краску и начала рисовать неимоверно изящный и сложный цветок. Все молча наблюдали за действом. Только дети сопели от напряжения. Стемнело, и в окнах виллы появился свет от масляных ламп, зажигаемых слугами.

— Ну вот, — Элис положила последние мазки и повертела камень в руках, разглядывая результат в сумеречном свете. — Вроде бы неплохо.

— Просто замечательно, — подтвердила Мэдди.

— Это тебе, — Элис протянула камешек дочери.

Мэдди взяла его, одновременно растрогавшись и удивившись.

— Спасибо, — ответила она.

— Всегда пожалуйста! — произнесла Элис и на мгновенье, на одно лишь мгновенье остановила взгляд на лице Мэдди, и девушка снова различила мимолетную грустную улыбку в глазах матери.

— Сделайте мне тоже такой цветок, мемсаиб Элис! — разом заканючили дети. — И мне! И мне!

— Нет, нет, уже очень поздно, — возразила Элис, но рассмеялась. На самом деле рассмеялась. Ее смех — мягкий, струящийся, снова немало удивил Мэдди. При том, что для детей такое поведение хозяйки, похоже, не стало большой неожиданностью.

И хотя Элис настояла на том, чтобы все отправились в дом, пока никого не съели москиты, а за ужином вернулась к привычному сдержанному стилю общения, перед сном Мэдди положила камешек на тумбочку у кровати. Она задула свечу, закрыла глаза и стала вспоминать о маминой улыбке и смехе.

И то и другое было непривычно. Но как бы то ни было, Мэдди порадовалась, что вынесла в сад краски.

Камень с орхидеей был первым, что увидела Мэдди, проснувшись на следующее утро. Она протянула руку и коснулась кончиками пальцев высохшей краски. Вспомнив смех Элис, Мэдди решила предложить матери поехать на чай к ее подругам вместе. Впервые за все время ей пришло в голову, что на самом деле мать не была такой равнодушной, как казалось. Но все же от этой идеи быстро пришлось отказаться. После долгих выходных и беспокойного сна в попытках устроиться поудобнее на сбитой постели Мэдди чувствовала, что близка к помешательству. И несколько часов у Дианы Элдис, проведенные за разговорами о правильном ведении хозяйства, запросто сведут ее с ума.

Поскольку еще один день на душной вилле казался столь же верной дорогой к безумию, она решила отправиться в город сразу после отъезда Элис. Мэдди подошла к шкафу, достала лимонно-желтое платье и положила его на кровать. Она двигалась быстро, обливаясь потом в жаркой комнате, довольная тем, что у нее наконец появилась цель. Мэдди просто не верилось, что столько времени потрачено бесцельно. В Оксфорде она постоянно куда-то спешила: в колледж, к подругам, на встречу в школу, куда она собиралась потом пойти работать, на поезд в Паддингтон, чтобы успеть в театр, на выборы… Она не понимала, куда подевалась та постоянно занятая особа. Наверное, эта знойная жизнь так на нее влияла. Если она не поостережется, то превратится в одну из тех скучающих дам, кто только и ждет, когда приличия позволят пропустить первый стаканчик джина.

— Боже мой, нет! — прозвучал ее голос в тишине комнаты.

Достав купальную простыню, Мэдди подумала, что проведет утро на базаре. У нее был на примете один возле вокзала, куда ей хотелось как-нибудь зайти. Вряд ли это можно было назвать достойнейшим из интересов, зато, как она надеялась, день пройдет быстрее. Пусть небольшая, но польза.