До встречи в Бомбее

— Скажите, — прервал ее офицер Джонс прежде, чем она успела предложить посмотреть зал для занятий прикладным искусством, — нельзя ли мне пройти в свою комнату? Это утро такое длинное.

— Сначала вам нужно к доктору Арнольду, — ответила медсестра. — Но я сначала хотела показать вам…

— К доктору Арнольду? — впервые он посмотрел прямо на нее. — Сейчас?

— Ну да. Он ждет вас.

— Тогда, пожалуйста, не будем заставлять его ждать.

— Конечно, — согласилась Эмма. — Не будем.

Она снова подставила ему руку, но Джонс этого даже не заметил. Поэтому она рывком опустила ее и повела пациента по библиотеке через дальнюю дубовую дверь к кабинету доктора.

Офицер Джонс больше ничего не сказал, пока они шли по коридорам госпиталя, лишь неотрывно рассматривал через мутные окна со свинцовыми шпросами падающий снег. Испугавшись, что из-за мыслей, в которые он погрузился, бедняга совсем раскиснет — ведь это вполне может случиться, — Эмма постаралась отвлечь его какой-нибудь историей. Она принялась рассказывать о том, что в елизаветинские времена это здание являлось обширным особняком в поместье. Но год назад его переделали в военный госпиталь, который специализировался на ранениях головы. Она опустила тот факт, что это место успело послужить еще и психиатрической больницей для женщин, страдающих истерией, посчитав, как и в случае с недостатком общения за обедом, что так будет лучше.

Эмма остановилась возле кабинета доктора Арнольда.

— Вот мы и пришли, — пояснила она, что было и так ясно. — Доктор позвонит мне, когда вы закончите, и я провожу вас наверх.

— Спасибо, — поблагодарил офицер Джонс, — вы очень добры.

— Ну что вы, — сказала Эмма, почувствовав, как ее сердце вновь наполнилось жалостью, несмотря на отсутствующий вид офицера. — Мне было исключительно приятно.

Он смотрел, как благонамеренная женщина торопливо удаляется прочь вместе со своей болтовней, улыбками и преданиями про старинные особняки. Он уже знал, что раньше в госпитале располагался дом для умалишенных. Водитель санитарной машины рассказала. «Говорят, там есть привидения», — с милостивым пренебрежением к его расшатанным нервам поведала она. Убедившись, что сестра Литтон ушла, Джонс глубоко вздохнул, постоял в тишине, чтобы обрести твердость духа, и постучал в дверь кабинета. Несмотря на усталость, он был счастлив оказаться здесь. Ему пришлось с нетерпением дожидаться места в Пятом королевском госпитале, потому что лечащий врач в лондонской больнице общей практики сказал, что за Арнольдом закрепилась репутация волшебника, творящего чудеса.

Джонс ненавидел фамилию, которой его теперь называли, но приучился соотносить себя с ней, свыкся с досадным ощущением неправильности, потому что понятия не имел о том, какая фамилия правильная. И ему было необходимо чудо. Он не представлял, как сможет существовать в этом жутком месте, где от стен отдается эхо, где он будет видеть сгорбившихся в креслах гостиной людей и того постоянно трясущегося типа. Но он твердо верил, что Арнольд поможет ему выбраться отсюда, исцелиться.

Вспомнить.

Он отчаянно хотел вспомнить.

Дверь открылась. Из-за нее выглянул худой пожилой мужчина. У него были седые, тщательно расчесанные волосы и еще более седая борода. Одет он был в широкие брюки и жилет, на шее красовался галстук-бабочка, а поверх всего был накинут вязаный кардиган. Доктор улыбнулся, наклонил голову и взглянул на нового пациента поверх очков.

— А вот и вы, — обрадовался он. — А я уж было начал посматривать на часы, — он отступил назад и махнул рукой, приглашая в заставленный книгами кабинет. — А вы уже тут как тут.

Арнольд не назвал его ни офицером Джонсом, ни Томми, ни просто Томом.

Тем самым он сразу же вызвал его симпатию.

Доктор указал на кресло слева, возле камина. Джонс послушался. В кабинете было тепло, особенно по сравнению с продуваемым насквозь коридором и улицей, где повсюду лежал снег. Джонс почувствовал, как кожу под синей пижамой начало покалывать от тепла.

Арнольд налил обоим чаю.

— Вы решили, как вам больше нравится? — спросил он.

Джонс слегка улыбнулся.

— Просто с молоком.

— Мне тоже, — сказал доктор. — Вот и прекрасно. А теперь позвольте, я расскажу вам, что мы будем делать.

Он сказал, что первый прием будет коротким, меньше часа. Последующие станут длиннее, хотя ему не хотелось бы утомлять пациента.

— Я понимаю, что вы, наверное, очень и очень устали.

Так и было на самом деле. Усталость — это все, что он помнил о своей жизни.

— Сегодня говорить буду по большей части я, — продолжил Арнольд. Слово свое он сдержал. Доктор рассказал Джонсу, что все пятьдесят два пациента Пятого королевского госпиталя страдают от неврологических недугов. Кто-то частично потерял память, кто-то, как и он, лишился ее полностью. А есть и те, кто, наоборот, держится за прошлое слишком крепко.

— И я даже не знаю, какое из этих двух зол меньшее, — сказал доктор.