Дневникъ паломника

— Что побуждало этихъ старыхъ добряковъ, — сказалъ я Б., — выбирать такіе неинтересные сюжеты? Кому захочется смотрть на превосходный, живой портретъ кочна капусты или мрки гороху, или на изображеніе, — мастерское, слова нтъ — блюда овощей. Взгляните на «Видъ въ мясной лавк № 7063», десятисаженное полотно. Художникъ просидлъ надъ нимъ года два, — не меньше. На какихъ покупателей онъ разсчитывалъ? А этотъ рождественскій окорокъ — наврно его написалъ какой-нибудь голодный бднякъ, думая что если онъ нарисуетъ състное, такъ оно заведется у него въ дом.

Б. отвчалъ, что, по его мннію, это объясняется практическимъ взглядомъ старыхъ мастеровъ на искусство. — Для церквей и соборовъ, — сказалъ онъ, — они рисовали двъ и святыхъ, и упитанныхъ ангеловъ, которыхъ вы встрчаете теперь повсюду въ Европ. Для спальныхъ они писали… ну, т, предназначенныя для спальныхъ картины, которыя вы вроятно замтили здсь, а для столовыхъ — изображенія всяческой снди, — вроятно для возбужденія аппетита вмсто закуски.

Въ новомъ Пантехникон выставлены произведенія современной германской школы. Он показались мн крайне бдными по содержанію. Точно иллюстраціи изъ рождественскихъ нумеровъ журналовъ для юношества. Все это солидная, основательная, старательная работа. Краски составлены очень хорошо и всегда видно, что хотлъ сказать авторъ. Но полное отсутствіе фантазіи, индивидуальности мысли. Кажется, будто любую изъ этихъ картинъ могъ бы нарисовать всякій, кто выучился какъ слдуетъ живописи и неглупъ отъ природы. Таково мое мнніе, по крайней мр; и такъ какъ я ничего не смыслю въ живописи, то и говорю только-то, что думаю.

Что мн понравилось въ Мюнхен — такъ это музыка. нмецкіе оркестры, которые вы слышите въ Лондон, совсмъ не то, что нмецкій оркестръ въ Германіи. Въ Лондон являются т изъ нмецкихъ музыкантовъ, которымъ грозитъ на родин лютая смерть. Они были бы убиты на общественный счетъ и тла ихъ отданы бднымъ на колбасы. Нмцы оставляютъ для себя только наилучшихъ музыкантовъ.

Изъ всхъ городовъ объединеннаго фатерланда Мюнхенъ, сколько мн извстно, наиболе славится своей военной музыкой и гражданамъ позволяется не только платить за нее, но и слушать ее. Два-три раза въ день въ различныхъ частяхъ города какой-нибудь военный оркестръ играетъ pro bono publico, а по вечерамъ они подвизаются въ большихъ увеселительныхъ садахъ.

Трескъ и грохотъ главная отличительная черта ихъ музыки; но въ случа надобности они могутъ извлекать изъ своихъ старыхъ, потерпвшихъ отъ времени, трубъ, переходящихъ изъ поколнія въ поколніе со времени основанія полка, такія нжныя полныя, чистыя ноты, что хоть бы и старинной скрипк въ пору.

Германскій оркестръ въ Германіи уметъ заставить себя слушать. Баварскій ремесленникъ или лавочникъ знаетъ толкъ въ музык не хуже чмъ въ пив. Его не ублаготворить плохой композиціей. Мюнхенская публика очень ревниво слдитъ за исполненіемъ своего любезнаго Вагнера или отрывковъ изъ Моцарта или Гайдна, которые они охотно слушаютъ въ вид приправы къ сосискамъ съ капустой, и если исполненіе придется имъ по вкусу, награждаютъ оглушительными апплодисментами.

Всякому, кто желаетъ видть не только нмецкіе замки и церкви, но и нмецкій народъ, слдуетъ заглянуть въ «Bier Garten». Здсь собираются всевозможные ремесленники и рабочіе. Сюда являются посл дневныхъ трудовъ лавочникъ съ своей супругой и дтками, молодой конторщикъ съ своей невстой — и ея маменькой, увы! нтъ блаженства безъ горечи, — солдатъ съ своей любезной, студенты, гризетка съ двоюроднымъ братцемъ, мальчикъ изъ лавки и мастеровой.

Сюда являются сдовласые Іоганнъ и Каролина и сидя надъ кружкой пива, которую длятъ по братски, вспоминаютъ о дтяхъ: о маленькой Лиз, которая вышла за умнаго Карла и ухала съ нимъ далеко далеко, за океанъ; о веселой Эльз, которая живетъ въ Гамбург и у которой уже есть внучата, о кудрявомъ Франц, любимчик матери, который палъ въ далекой Франціи, сражаясь за родину. За ближайшимъ столикомъ красуется пышная, румяная, счастливая двушка, съ нсколько высокомрнымъ видомъ, который впрочемъ можно ей простить; она только что спасла многообщающаго, но робкаго юношу отъ жестокихъ страданій по гробъ жизни или даже отъ помшательства и самоубійства, — тмъ, что согласилась наконецъ протянуть ему свою полную ручку, которую онъ такъ усердно тискаетъ подъ столомъ, воображая, что никто ихъ не видитъ. Напротивъ нихъ почтенное семейство уписываетъ яичницу, запивая ее блымъ виномъ. Отецъ въ отличномъ расположеніи духа, доволенъ собою и всмъ міромъ, сіяетъ и раскатисто хохочетъ; ребенокъ молча, торжественно, съ дловымъ видомъ, уплетаетъ за об щеки; маменька улыбается обоимъ, не забывая однако о д.