Дневникъ паломника

Я думаю, что всякій, кто долго проживетъ среди германскихъ женщинъ, полюбитъ ихъ. Въ нихъ что-то такое нжное, женственное, искреннее. Отъ этихъ открытыхъ, добродушныхъ лицъ распространяется какая-то атмосфера здоровья, простоты, доброты. Вглядываясь въ эти спокойно-честные глаза начинаешь мечтать о чистомъ аккуратно сложенномъ домашнемъ бль, о подушечкахъ съ душистыми травами, объ аппетитныхъ издліяхъ домашней кухни; объ ослпительно вычищенныхъ кострюляхъ, о топот маленькихъ ножекъ, о тоненькихъ голоскахъ, предлагающихъ глупенькіе вопросы; о мирныхъ бесдахъ въ гостиной, вечеромъ, когда дти улягутся спать, а взрослые собираются потолковать о важныхъ вопросахъ домашняго хозяйства и домашней политики.

Это не такого рода женщина, чтобы вскружить голову мужчин, но именно такого, чтобы овладть его сердцемъ — полегоньку, помаленьку, незамтно для него самого, — но съ каждымъ годомъ окутывая его все гуще и гуще нжными невидимыми прицпками, которыя впиваются въ него все глубже и глубже, пока наконецъ лживыя виднія и пылкія страсти его юности не исчезнутъ и онъ превратится въ почтеннаго семьянина, въ халат и туфляхъ.

Третьяго дня мы обдали въ «Bier Garten'». Мы думали, что будетъ очень пріятно сть и пить подъ музыку, но убдились, что это не такъ-то просто. Для того, чтобы съ успхомъ обдать подъ музыку, требуется исключительно сильное пищевареніе, особенно въ Баваріи.

Оркестръ, играющій въ Мюнхенскомъ «Bier Garten'» не какой-нибудь плохенькій оркестришка. Мюнхенскіе военные музыканты народъ здоровый, широкоплечій и привычный къ работ. Они мало говорятъ и никогда несвистятъ. Они приберегаютъ легкія для своего дла. Они не станутъ дуть изо всей мочи, чтобы не лопнули инструменты; но будьте уврены, что добросовстный нмецкій музыкантъ произведетъ все то давленіе на квадратный дюймъ, какое по разсчету могутъ вынести трубы, корнетъ или тромбонъ.

Если вы находитесь не дале какъ за милю отъ мюнхенскаго военнаго оркестра, вы слушаете его и не можете думать ни о чемъ другомъ. Онъ приковываетъ ваше вниманіе, овладваетъ всмъ вашимъ существомъ. Ваша душа слдуетъ за нимъ, какъ нога танцора за плясовымъ мотивомъ. Все, что вы длаете, — вы длаете въ унисонъ съ оркестромъ. Въ теченіе всего обда мы соразмряли свою ду съ музыкой.

Мы ли супъ подъ звуки медленнаго вальса, такъ что каждая ложка успвала остыть, пока мы подносили ее во рту. Какъ только подали рыбу, оркестръ грянулъ веселую польку, такъ что мы не успвали выбирать костей. Намъ пришлось глотать вино подъ звуки галопа, и продолжись эта музыка еще нсколько времени, мы бы нализались мертвецки. Съ появленіемъ бифштекса оркестръ заигралъ отрывовъ изъ Вагнера.

Изъ современныхъ европейскихъ композиторовъ никто, насколько мн извстно, такъ не затрудняетъ ду бифштекса, какъ Вагнеръ. Не понимаю, какъ мы не подавились. Пришлось оставить всякую мысль о горчиц. Б. попробовалъ было сть свой бифштексъ съ хлбомъ и совершенно сбился съ тона. Я самъ, кажется, немного сфальшивилъ во время «Скачки Валкиріи». Мой бифштексъ былъ жестковатъ и я не успвалъ съ нимъ справляться.

Посл такого подвига сравнительно легко было справиться съ картофельнымъ салатомъ подъ звуки «Фауста.» Разъ или два куски картофеля останавливались у насъ въ горл при очень высокихъ нотахъ, — но въ общемъ мы исполнили свою партію почти артистически.

Мы проглотили сладкую яичницу сообразно симфоніи въ G или F или можетъ быть K; не помню наврно буквы, но знаю, что она есть въ азбук; и заключили сыромъ подъ звуки балета изъ «Carmen».

Если вамъ случится постить нмецкую пивную или садъ — для изученія народныхъ нравовъ или чего-нибудь въ этомъ род — закрывайте свою кружку, когда выпьете пиво. Если вы оставите ее открытой, это значитъ, что вы требуете еще. Въ такомъ случа двушка, разносящая пиво, подхватитъ ее и принесетъ вамъ обратно полную.

Б. и я едва не опились вслдствіе того, что не знали этого обычая. Каждый разъ осушивъ кружку, мы ставили ее на столик подл крышки, лежавшей тутъ же, и каждый разъ двушка уносила ее и приносила намъ полную до краевъ пнистымъ пивомъ. Посл того, какъ это повторилось разъ шесть, мы ршились протестовать.

— Это очень любезно съ вашей стороны, милая, — сказалъ Б., — но право я думаю, что мы не можемъ больше. Я думаю, что намъ не слдуетъ больше пить; мы выпьемъ т, которыя вы принесли, но съ тмъ условіемъ, чтобъ это были послднія.

Посл десяти кружекъ мы ршительно возмутились.

— Послушайте, разв вы не слышали, что я вамъ говорилъ, — сказалъ Б. строго. — Когда же это кончится? Мы наконецъ не выдержимъ. Мы не обучались въ вашей нмецкой шцол питья. Мы иностранцы. Мы старались поддержать честь старой Англіи; но всему же бываетъ конецъ. Я не намренъ больше пить. Нтъ, нтъ, и не просите. Ни единаго глотца.

— Но вы сами сидли съ открытыми кружками, — выразила двушка обиженнымъ тономъ.

— Такъ что-же изъ того, что мы сидли съ открытыми кружками? — сказалъ Б. — Разв мы не имемъ права открывать кружки?