Дневник наркомана

     Я   чувствовал  полнейшую  беспомощность.  Я  начал  раскаиваться,  что отвергал  попытки  сокамерников пойти мне навстречу.  Я приблизился к ним  и пояснил,  что я  "Signor  Inglese" у  которого "molto danaro" [много денег - ит.];  и если кто-нибудь сделает  одолжение и угостит меня  щепоткой кокаина (это  я  показал жестом),  то он не останется без  благодарности,  и  это не просто слова.

     Меня сразу же поняли. Они сочувственно  посмеялись, прекрасно  понимая, что это за  случай.  Но,  как обычно бывает,  никто  не ухитрился  протащить что-нибудь  в  камеру.  Не оставалось  ничего другого, кроме как  дожидаться утра.  Я лежал  на скамье, ощущая  себя  жертвой все  более и более  острого раздражения.

     Часы проходили, точно шествие  наследников Банко перед глазами Макбета; и голос  во  мне продолжал повторять: "Макбет  зарезал сон, Макбет  больше никогда не будет спать!"

     Я  испытывал  жуткое  тревожное ощущение,  словно  меня  выследил некий невидимый враг. Меня обуял совершенно беспричинный гнев на Фекклза, как если бы это по его вине, а не по моей собственной, я попал в этот переплет.

     Вы можете счесть это странным, но я  так и ни разу не подумал о Лу. Мне было все равно, страдает  она или  нет.  Мой ум  всецело занимали только мои личные физиологические ощущения.

     Сразу по прибытии комиссара, меня проводили к нему. Похоже, они решили, что наше дело представляет важность.

     Лу  уже  находилась в кабинете. Комиссар  по-английски  не  говорил,  и переводчик в эту самую минуту был также недоступен. Она выглядела  абсолютно несчастной.

     Удобств, чтобы привести в порядок свой  туалет, у них не имелось, и при свете дня наш маскарад выглядел смехотворно.

     Волосы  Лу  спутались и  были  грязны.  Цвет  лица  был  желтоватый,  с вкраплениями нездоровой красноты.  Глаза мутные,  налитые кровью.  Под  ними появились темно-фиолетовые круги.

     Меня  крайне разозлил ее непривлекательный  вид. Уже потом мне в первый раз вдруг открылось, что я и сам, наверное, не похож на Принца  Уэльсского в День Дерби!

     Комиссар был  коротенький субъект с бычьей  шеей; очевидно выскочка  из народной  массы.  Соответственно  он обладал преувеличенным  чувством своего значения.

     Он  говорил  с нами  почти  грубо, и  явно презирал  нашу неспособность понимать его язык.

     Что до  меня,  то боевой дух покинул меня полностью.  Все, на что я был годен, это  назвать  наши имена  тоном  школьника, вызванного к  директору и апеллировать к "Consule Inglese".

     Клерк комиссара похоже всполошился, услыхав, кто мы такие, и  заговорил со своим  начальников быстрым приглушенным голосом. Нам  попросили  написать наши имена на бумаге.

     Мы показалось,  что  мы выберемся отсюда  со  всеми  приличиями. Я  был уверен,  что "Сэр" не  может не подействовать, а "Кавалер  Креста Виктории, Рыцарь Британской Империи" вряд ли не произведут впечатления.

     Я ни  капли не сноб; но я был искренне рад, что в кой веки раз, являюсь важной персоной.

     Клерк  с бумагой выбежал из кабинета. Он  тут же вернулся, весь сияя, и предложил  вниманию  комиссара одну  из  утренних газет, проводя  пальцем по строчкам со сдерживаемым восторгом.

     Мой  дух  воспрянул.   Какой-нибудь  параграф  светской  хроники   явно подтверждал нашу личность.

     Манеры  комиссара сразу же изменились. Его новый тон не был  совсем  уж дружелюбным   и   сочувственным,  но  я   приписал   это   его   плебейскому происхождению.

     Он  что-то  сказал насчет "Consule",  и направил нас в приемную.  Клерк показал, что нам придется ждать здесь - сомнений не было - прибытия консула.

     Прошло не больше получаса; но  он показался вечностью. Нам с  Лу нечего было сказать друг другу. Мы  только  и  чувствовали, что невыносимое желание поскорее убраться  от  этих  дряных людишек,  снова  попасть  в  "Калигулу", принять ванну, съесть обед. Но прежде всего  - успокоить свои нервы доброй и крепкой дозой героина и несколькими щедрыми порциями кокаина.

     ГЛАВА X

     МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ ЛОПНУЛ

     Мы поняли,  что  наши  беда позади,  когда  в  приемную  продефилировал высокий, загорелый джентльмен во фланелевом костюме.

     Мы  инстинктивно  вскочили на ноги,  но он  не обратил на  нас никакого внимания,  только  взглянул  краем  глаза  и скривил  свой рот  в  курьезном компромиссе между улыбкой и знаком вопроса.

     Клерк с поклонами проводил  его в кабинет.  А мы все ждали и ждали. Мне было совершенно непонятно, о чем они могли там разбираться так долго.

     Но вот,  наконец, солдат  у  дверей поманил и нас. Вице-консул сидел на софе  в  отдалении.  Склонив  голову  на  бок,  он   бросал   проницательные пристальные взгляды,  и настойчиво  кусал  ноготь  большого  пальца,  словно находился в состоянии крайне нервозной растерянности.

     На  меня  нахлынуло  чувство  полнейшего  унижения.  То был преходящий, лихорадочный всплеск, но после него я стал еще слабее.

     Комиссар  развернулся  в  своем  кресле  к  нашему спасителю, и  что-то сказал, что очевидно означало: "Пожалуйте открыть огонь".