Дневник наркомана

     Дверь открылась;  но вошла в нее вовсе не Лу. Это была Мейзи Джекобс, и лицо ее  было сурово и полно решимости.  Она  сухо  кивнула остальным, взяла меня за руку и сказала глубоким, напряженным голосом.

     - Вы  должны тотчас же отправиться со  мной, сэр Питер.  Вы  нужны леди Пендрагон.

     Я побледнел. И  вновь,  вырвавшись из клубка  противоречивых чувств,  я вспомнил основополагающую истину, которую забывал так изощренно и так часто.

     Самым моим  глубоким чувством была любовь  к жене. Я  негодовал понимая это, и никак не мог смириться с этим. Я задал довольно глупый вопрос:

     - Что-нибудь случилось?  - словно лицо Мейзи, если не говорить ничего о ее неожиданном появлении, не было бы достаточным свидетельством  серьезности ситуации.

     - Пойдемте со мной, - повторила она.

     Гретель наблюдала  за диалогом как кошка. Она  метала взглядом молнии в Платта,  опасаясь,  что  от  страха  тот обронит  какую-нибудь  непоправимую глупость.

     -  Разумеется,  при  сложившихся  обстоятельствах можно сделать  только одно,  - поспешно сказала  она, блестяще оценив  сложившуюся  ситуацию. - Вы немедленно поедете  с Мисс  Джейкобс, сэр  Питер. Не стоит говорить,  как  я обеспокоена, но  я  надеюсь, что  на  самом деле все не так  уж плохо. Мы  с Мистером Платтом заглянем позже, чтобы  узнать новости; и если все в порядке - а я даже мысли не допускаю, что может быть как-нибудь  иначе - мы назначим встречу  на утро  по  всему, что  касается наших дел.  Не теряйте ни  минуты времени.

     Я второпях  попрощался  с ними, и  взял Мейзи за  руку. Она побежала со мной вниз по лестнице, оставив остальных дожидаться лифта.

     ГЛАВА IV

     ОТ ГРЕХА ПОДАЛЬШЕ

     Машина Царя стояла у дверей. Мейзи уселась за руль и тронулась с места, не говоря ни  слова.  Я сидел,  дрожа,  сбоку  от  нее, и  меня  переполняли необъяснимые угрызения совести. От кокаиновых восторгов не осталось и следа. Кокаин как будто усугублял мою нервозность, но, тем не менее, я неоднократно прибегал к наркотику за время недолгой поездки.

     Когда мы добрались до  студии, там сидела на  своем обычном  месте,  за столом, Лала, а Царь расхаживал по комнате из  угла в угол,  положив руки за спину и склонив голову, с таким  глубокомысленным видом, что, казалось, и не заметил,  как мы  прибыли.  Лу  так  и не  сняла свои меха. Она стояла точно статуя, посреди комнаты. Она то заливалась  краской, то бледнела, и это было единственным  признаком того, что  она еще  жива.  Глаза ее были закрыты. По какой-то причине она напомнила мне подсудимого, ожидающего приговора.

     Царь резко остановился, и мы обменялись рукопожатиями.

     - Снимайте  шляпу  и пальто, и присаживайтесь, сэр Питер,  - сказал  он резко.

     Его  обращение  было совсем непохоже на прежнее.  Он  уселся в  кресло, отыскал в кармане старую  черную трубку и закурил  ее,  предварительно набив черным табаком. Казалось, что он чрезвычайно  возбужден, что  опять же  было совершенно ему не свойственно. Затем он  прокашлялся и поднялся, и поведение его  полностью переменилось.  Мне он предложил одну  из  своих миллионерских сигар, и жестом велел Лале подать мне выпить.

     - Это новейшая мода у нас в  студии, - сообщила Лала веселым тоном. Она явно  старалась ослабить напряжение. - Бэзил изобрел  этот  коктейль прошлым вечером. Мы называем его Кубла Хан номер два. Как вы видите - это наполовину джин,  наполовину кальвадос,  чайная ложка мятного  ликера и около  двадцати капель лауданума. Пропускаете  через колотый лед, и вот вам самая освежающая штука из всех, мне известных.

     Я  машинально  принял  эту  шикарную  смесь,  с  трудом  сдерживая свое нетерпение.  Мне хотелось сразу перейти к делу. Я ощущал близость чего-то не терпящего  отлагательств.  И  еще мне  не  нравилось, как ведет себя Лу. Она оставалась абсолютно  неподвижной  и  безмолвной; это  навевало таинственную жуть.

     Царю  понадобилось  три спички,  чтобы  раскурить  свою трубку,  и  она продолжала  гаснуть  чуть ли  не перед каждой затяжкой. Вскоре он со злостью швырнул  ее  на ковер и закурил сигару. Камин был  огражден решеткой, на  ее перекладине  сидела  Мейзи,   в   нетерпении  болтая  ножками.   Создавалось впечатление, что мы ожидаем чего-то, и никто не знает, с чего начать.

     - Расскажите ему, Лу, - внезапно скомандовал Царь.

     Она встрепенулась, будто от удара. Затем  повернулась  ко  мне  лицом к лицу. Первый раз в жизни я обратил внимание, какого она высокого роста.

     - Петушок, - вымолвила Лу. - Я стою на распутье.

     Она сглотнула, попыталась продолжить речь и не смогла.

     Царь сел в свое кресло. Он целиком пришел в себя и наблюдал эту сцену с объективным любопытством профессионала. Лала перегнулась через спинку кресла и что-то долго и серьезно шептала ему на ухо. Он кивнул.

     Лам еще раз прокашлялся, и только тогда заговорил напряженным голосом.

     -  Я думаю, что всего проще будет, если  леди Пендрагон  расскажет сэру Питеру, как она уже рассказала нам, в  точности все, что произошло, как если бы она свидетелем в суде.

     Лу беспокойно повела плечами.

     - Я сыта по горло, - наконец выпалила она.