Дневник нарколога

Полкан драпанул в каптерку и начал вставлять пистон прапорщику, чтобы тот скорее выдал армейскую форму и сапоги «залетным студентам». Через каждое слово его трескотни слышалось: «припадошный», «контуженный» и «эти афганцы уже достали». Бессонов еще разок дернул щекой и пошел курить. Из каптерки сразу вылетел полковник и покрутил пальцем у виска.

– А майор-то ваш того, фить-фить. На всю голову больной.

– Это он не от контузии, – поделился секретом Зеленый, – это он от безнаказанности. У него тесть в Генштабе. Наш майор, даром, что только майор, всю военную кафедру в институте строит: и полковников, и генералов. Слова ему поперек не скажи.

– Тесть в Генштабе? – замер полковник.

– Ну, – шмыгнул носом Зеленый, – нам бы форму получше, а то приедет комиссия из Москвы, а мы в обносках.

Полковник с криком: «Отставить! Новую форму выдавай!» – опять усвистал в подсобку.

– Лихо ты его развел, – Стотс хлопнул Зеленого ладонь в ладонь, – потребуй, чтобы он нам офицерские сапоги выдал.

– Хватит с вас и солдатских, – Гейне пресек самодеятельность однополчан, – скромнее нужно, товарищи студенты, скромнее.

– Скромность украшает только женщин, – заметил Зеленый, – вольноопределяющимся она ни к чему.

– Пора давать клятву, – решил Гейне.

– Какую клятву? – прыснул Стотс. – Строителя коммунизма?

– Клятву: «Один за всех и все за одного». Иначе туго нам придется.

Гейне положил руку на стол, Зеленый положил на нее свою, стопка ладоней выросла быстро как новостройка.

– А теперь говорим все вместе: «Один за всех и все за одного».

Квартирьеры начали нестройно повторять слова клятвы.

– Гнус, засними этот исторический момент, – Гаврош протянул Гусельникову фотоаппарат.

– Я не хочу быть Гнусом, – заерепенился Гусельников.

– А как ты хочешь, чтобы тебя звали? – поинтересовался Композитор.

– Генерал.

– Генерал от инфантерии, – зашелся смехом Зеленый, – тогда уж лучше Фельдмаршал.

– Я хочу, чтобы меня звали Генералом, – уперся Гусельников.

– Посмотри на себя, – заливался Зеленый, – ну, какой из тебя Генерал. В лучшем случае Вахмистр или Мальчиш-Плохиш. На крайняк – Гусь лапчатый.

– Вы клятву давали, – напомнил всем Гусельников, – а за базар нужно отвечать. С этой минуты все зовут меня Генералом, а кто обзовет Гнусом – получит в рог.

Вечером квартирьеры пекли картошку и грели руки-ноги над костром, пытаясь согреться. К ним подсел запыхавшийся Стотс и что-то кинул в огонь.

– Интересно, не отсырели? – озабочено пробормотал он.

– Что? – не въехали студенты.

– Патроны.

– Ты что, туда патроны кинул? – открыл рот Гейне.

– Угу. На стрельбище нашел.

В костре зашипело и ФШИУ! – пуля ушла в белый свет как в копеечку. ФШИУ! ФШИУ! ФШИУ! – патроны разлетались в разные стороны, как выпускники после последнего звонка. Чумазые пехотинцы дрыстнули кто куда и залегли в лужах и грязи, вжимаясь в землю и прячась за кочками и деревьями. ФШИУ! ФШИУ! – победно свистело над лесом. Потом все стихло, и только развороченный костер напоминал о начале боевых действий.

– Все живы? – Гейне высунулся из-за пня.

Он дальше всех ускакал от огнестрельного очага. Слава богу, никто не пострадал.

– Хорошая у тебя реакция, товарищ сержант, – похвалил Стотс, – дети будут.

– Стотс, ты олень?! – заверещал Гусельников. – Ты нас чуть не угробил!

– Чуть-чуть не считается, – Стотс деловито поковырялся в ухе, – но как вы ломанули.

Из командирской палатки высунулся опухший Бессонов и прохрипел:

– Кто стрелял?

– Никто, товарищ майор, – вытянулся Гейне, – вам показалось.

– Я что, автоматную очередь никогда не слышал? – побагровел Бессонов. – Кто стрелял?

– Никто, товарищ майор, – развел руками Гейне, – нам оружия еще не выдавали. Только топоры и лопаты.

Бессонов хмуро оглядел свое расхристанное войско, покумекал и напомнил:

– Раз в год и лопата стреляет. Сержант Гейне, проследуйте в палатку для решения тактических задач.

– Андрюх, пузырь нам зацепи, – шепнул Зеленый Композитору.

– Ага, пузырь вам, – Гейне отвесил подзатыльник Стотсу, – вы трезвые-то в костер патроны кидаете. А если вам водяры накатить, не иначе ядерный взрыв устроите.

С обмундированием вопрос был решен, на повестке дня встал вопрос с провизией. Каждый день питаться перловкой, прозванной в армии «шрапнелью», – невелика радость. Квартирьеры подгребли с просьбой к майору послать весточку домой.

– У вас есть два телефонных звонка, – предупредил Бессонов, – выбирайте гонцов.

Первым гонцом безоговорочно назначили Гошу Гусельникова. Его папан был шишкой в Министерстве иностранных дел и считался самым крупным донором. За место второго гонца разгорелись дебаты между Зеленым и Стотсом. Каждый из них уверял, что его подруга влюблена в него как кошка и поэтому навезет продуктов на целую роту. Они спорили битый час, но так и не договорились. Пришлось тянуть спички. Выиграл Зеленый, он показал Стотсу средний палец и пообещал голодным медикам накормить их до отвала. Бессонов сел за руль, два гонца запрыгнули в «уазик», остальные застыли в ожидании обильного фуража. На следующий день среди палаток показалась черная «Волга».