Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир

Мама была сильной личностью. Подозреваю, что ее становление началось очень рано, когда ей было лет пять. В ее жизни были и отец-алкоголик, и долгие часы работы в семейном ресторане в раннем детстве. Когда моя бабушка развелась, они с мамой устроились на работу в магазин женской одежды. Такова была ее жизнь, и маячило такое будущее, пока она не встретила моего отца.

После встречи с Верноном Джипсоном Мари Майо резко изменилась, и теперь каждый момент ее бытия был наполнен новой жизнью. Мои родители испытывали глубокую взаимную любовь. Их чувство было столь велико, что о нем невозможно рассказать ни в этой, ни в любой другой книжке. Они любили своих детей. Любили петь и танцевать. Любили своих друзей, свой город, свой образ жизни. И обожали праздники. Любое событие, каждая памятная дата побуждала их устраивать вечеринки. Мама вставала пораньше, чтобы заняться приготовлением угощения, и оставалась на ногах до трех часов утра, пока не уходил последний гость. А в шесть утра она уже принималась за уборку. К восьми часам дом уже сиял чистотой. В доме мамы всегда царил безупречный порядок.

В начале 1970-х годов у мамы диагностировали рак груди. Врачи подписали ей смертный приговор, но она обманула их прогнозы. И не единожды, а пять раз – дважды, когда опухоль обнаружили в одной груди, и трижды – в другой. Мы с моей подругой Бонни называли маму «католик номер два в мире». Когда Джоди было восемь лет, мы с ней на велосипедах отправлялись в Хартли и проезжали мимо небольшого строения, где размещалась католическая церковь Святого Иосифа. Мама вошла в состав комитета по строительству нового здания и сама посадила перед новым зданием церкви два дерева – в память о Стивене и Дэвиде. Джоди посмотрела на старое деревянное строение и спросила:

– Мам, а во времена твоего детства бабушка так же относилась к церкви, как и сейчас?

– Да, – ответила я, – можешь не сомневаться.

Если мамина вера подпитывалась церковью, то свою внутреннюю силу она черпала из глубин характера. Она просто не могла позволить себе проявить слабину и сдаться – ни боли, ни усталости, ни горю. Когда маме в третий раз пришлось бороться с раком груди, ее мачеха Люсиль на протяжении восьми недель возила маму в Сиукс-Сити – ежедневно по четыре часа в оба конца. В те времена лечение облучением имело больше побочных эффектов, чем сейчас. По существу, терапия взрывала твое тело, пока оно не теряло своей восприимчивости. Следы от ожогов покрывались коркой. Под мышками у нее были незаживающие раны, и отцу становилось дурно, когда он менял ей повязки. После двадцати с лишним лет жизни в Хартли мои родители ушли на покой и поселились в домике у озера. Папа предпочел на время отложить переезд, но мать даже слышать об этом не хотела. Каждый вечер, приезжая из Сиукс-Сити, она готовила, убиралась, затем собирала вещи в ящики, пока смертельная усталость не валила ее с ног. В середине сеансов терапии она устроила аукцион, чтобы распродать большую часть вещей, накопленных за годы совместной жизни. Аукцион продолжался пару дней, и мама в эти дни не покидала дом, чтобы попрощаться с каждой последней ложкой. Она воспитала во мне такую же силу характера. Знала, что жизнь бывает суровой. Даже когда дела шли хорошо, все давалось нелегко. Мать вырастила шестерых детей, и, пока не появился пятый ребенок, моя сестра Вал, в доме не было ни ванной, ни водопровода. Ее энергия была неиссякаемой, но ей вечно не хватало времени. На ней держался весь дом, полный детей, ее бизнес по выращиванию цыплят и продаже яиц и орда местных детишек, которые относились к ней как собственной матери. Она никогда никого не прогоняла. Если какой-то ребенок хотел есть, то он садился с нами за общий стол. Если какой-то семье приходилось туго, а мама знала, что их малыши любят ореховое масло, то из нашего комода исчезал кувшин с ореховым маслом. В сердце у нее было место для всех и каждого, что не оставляло много времени для кого-то конкретного. Большая часть того времени, что я провела рядом с мамой, прошла в трудах. Я стала ее вторым «я», ее половинкой, что было и счастьем, и тяжелым бременем одновременно. После смерти Стивена в отчий дом приехала Вал, и родители вышли ее обнять и поплакать вместе. Когда я приехала, папа обнял меня со слезами. А мама, прижимая меня, сказала: «Хоть ты не плачь. Тебе нужно быть сильной». Мама понимала: если я буду сильной, то и она тоже окрепнет. Знала, чего они ждали от меня.

Мама призналась, что всегда любила меня. Я никогда не сомневалась в этом. Папа был сентиментальным человеком; а мама проявляла свою любовь через гордость. Она заплакала, когда я окончила колледж и показала ей мой диплом с отличием. Мама гордилась мной: я сбросила все путы, встала и пошла вперед. Вот перед ней стоит ее взрослая дочь, и она рядом с ней. Колледж окончен. С отличием.