Азиадэ сидела на твердой скамейке между Хасой и Курцем. Врачи и женщины окружали ее, а она никак не могла запомнить их сложных имен. Но, даже не зная имен и не задавая лишних вопросов, она сразу могла определить, какому мужчине принадлежит та или иная женщина, кто на кого смотрит глазами собственника, а кто с любопытством постороннего. Она с интересом разглядывала разрумянившиеся лица женщин – блондинок, рыжих, брюнеток, которые, склонившись над столами, подносили ко рту кружки ароматного вина.
– Пейте же! – крикнул кто-то Азиадэ, и она, улыбаясь, покачала головой.
Все они были очень милыми людьми, но пить вино она не могла, а потому, пригубив стакан с водой, дружелюбно сказала:
– Я не пью вина. Мне это запрещает религия. Но у вас очень вкусная вода, лучшая в Европе.
Девушка в пестрой юбке положила на стол большие куски колбасы, ветчины и хлеб.
Азиадэ посмотрела на белый жир, розовое мясо и почувствовала легкий шум в ушах.
– Это свинина? – спросила она осторожно, и жующие головы закивали ей в ответ.
От волнения она тяжело задышала. Это был момент, которого она всегда с ужасом ждала. Она знала, что люди в Европе едят свинину, но никогда в жизни не видела живую свинью и не знала вкуса ее мяса. Но в ее жилах, в каждой клетке жил древний и мрачный ужас, ненависть и отвращение к мясу, которое Аллах запретил есть мусульманам.
Она осторожно отломила кусочек хлеба. Блондинка, которая была с доктором Матесом, сочувственно посмотрела на нее:
– Вам, наверное, скучно сидеть здесь, ничего не пить и не есть?
– Нет-нет, благодарю вас, здесь очень красиво.
Женщина улыбнулась. У нее были светлые волосы и тонкие красные губы.
– У вас много детей? – спросила Азиадэ, желая произвести хорошее впечатление на этих женщин.
Блондинка с недоумением посмотрела на нее:
– Детей? У меня вообще нет детей!
– Ах, – улыбнулась Азиадэ, заметно повеселев, – вы тоже очень рано вышли замуж?
Женщину очень развеселил вопрос Азиадэ.
– Трижды за десять лет, но за разных мужчин. Я уже два раза разводилась.
Азиадэ смущенно склонила голову и покраснела.
– А-а… – промямлила она, – я понимаю, да, конечно.
Она опустошила стакан с водой и посмотрела на женщину с жалостью – несчастная не может иметь детей.
Нежная девушка, сидевшая рядом с доктором Заксом, улыбаясь, посмотрела на нее.
– Попробуйте сыр, – сказала она и протянула Азиадэ один кусок.
Она казалась очень милой и спокойной, но европейских женщин нельзя было спрашивать о детях.
– У вас много забот по дому? – спросила Азиадэ, надеясь, что такой безобидный вопрос никого не может задеть.
– Нет, – ответила девушка, – хозяйство ведет моя мама.
– А-а… ваша мама живет с вами.
Азиадэ одобрительно посмотрела на доктора Закса. Только очень хороший муж может допустить, чтобы теща жила с ним в одном доме.
– Нет, мама не живет со мной. Я живу у мамы.
Азиадэ не поняла ее. Может, эти люди были слишком пьяны. Вино может порой творить чудеса.
– И ваш муж допускает это?
Тут все рассмеялись, и началось веселое обсуждение. Азиадэ поняла одно: из четырех разукрашенных и улыбающихся женщин, сидящих за столом, только две были замужем, к тому же не в первый раз.
Рыжая посмотрела на смущенную Азиадэ и наклонилась к ней:
– Ведь совсем не обязательно выходить замуж, чтобы любить, не правда ли?
Азиадэ кивнула. Такое и вправду случается, но разве можно любить друг друга и не хотеть иметь детей? Это же невозможно! Все взрослые люди должны знать это.
Взрослые люди пили. Хаса улыбался, а его рука легла ей на колено. Азиадэ испуганно отпрянула. Ведь этот сад не супружеское ложе, но Хаса, наверное, тоже был пьян. С европейцами это случается, и тогда они не владеют собой.
Четыре незнакомые женщины, у которых было много мужей, но не было детей, шумно смеялись, и Азиадэ вдруг поняла, что замужем они или нет, не имело никакого значения.
– Я сейчас приду, – прошептала она Хасе.
Она шла по саду, вдоль длинных столов, зацепилась по дороге за ветку дерева и почувствовала себя вдруг одинокой и покинутой Аллахом в этом сонмище пьющих неверных.
Она выбралась на тихую улочку. Люди в саду казались ей персонажами кошмарного сна. Таких женщин можно было встретить в дурном квартале Татавла или на пьяных улочках Галаты, но там не было мужчин, которые имели власть над смертью и все же не могли найти себе других женщин. Непонятная боль мучила Азиадэ. Она прошла сквозь длинные ряды припаркованных машин, нашла двухместный автомобиль Хасы и забралась на его мягкое кожаное сиденье. Улица была темной и таинственной, как жизнь этих людей, дружелюбных, но в то же время чужих, словно тени из другого, недоступного ей мира.
Азиадэ посмотрела вдаль, на темные очертания виноградников. Издалека доносилось пение, и она уловила начальные слова песни: «Я приехал из Гринцига и привез с собой домой крошечную обезьянку».