Девушка из Золотого Рога

– Два кофе, очень крепких, – сказал Ролланд, внезапно абсолютно протрезвев. Затем он склонился к другу и заговорил: – Действие происходит в Китае. Настоящее демонстрируется сквозь прошлое. Стена является символом самодовольного, надменного и ограниченного мира…

Продюсер благодарно посмотрел на него.

Глава 11

– Хосров-паша был очень богатым и могущественным человеком. – Азиадэ стояла во дворе большой мечети и, запрокинув голову, с восторгом разглядывала стройные линии минаретов. Легкая вуаль прикрывала ее лицо. – Очень могущественным, – повторила она. – Когда он впервые прибыл сюда, то нашел здесь три деревни, которые приказал снести, и на их месте воздвиг сарай – дворец. С тех пор этот город называется Сараево.

Она сидела на мраморных ступеньках входа в мечеть и любовалась фонтанами с арабскими надписями, у которых играли дети. Через двор мечети прошел мулла в белом тюрбане.

Хаса, укрывшись в тени колонн, любовался ногами Азиадэ и голубями на мраморных плитах, которые напомнили ему о Венеции. Тогда все было по-другому: они с Марион гуляли по площади Св. Марка, она кормила голубей и клялась ему в вечной верности. Азиадэ не кормила голубей, она спокойно сидела, погруженная в свои мысли, и лучи солнца освещали ее лицо.

– Как здесь хорошо, – вздохнула Азиадэ.

Хаса промолчал, продолжая разглядывать ее ноги, туго обтянутые шелковыми чулками бледно-розового цвета. Да – жизнь действительно была прекрасна.

Он прислонился к колонне и подумал о том, что абсолютно правильно поступил, женившись на Азиадэ, что вся его жизнь до сих пор была всего лишь интермедией между школой и приемом больных.

Ему тридцать лет, и в его жизни был университет Вены, госпитали Европы и Марион. Теперь у него есть Азиадэ. Ему захотелось нагнуться к ней и рассказать о том, что некоторые флегмоны возникают как следствие заболевания задней носовой пазухи и что он собирался делать доклад на эту тему на медицинском совете. Но он не сделал этого, потому что Азиадэ все равно ничего бы не поняла и поинтересовалась бы только этимологией слова «флегмона».

Какой-то ветхий, сгорбленный старик вошел в мечеть, разулся и с серьезным, задумчивым выражением лица приготовился молиться.

Это был совершенно чужой мир, куда Хасе вход был запрещен. Он думал о своих двоюродных братьях, которые приходили к нему в отель, пили с ним чай и разглядывали его как какого-то экзотического зверя. К Азиадэ же они обращались с особым уважением, шутка ли – дочь настоящего паши! Они болтали без умолку, а Азиадэ с достоинством принимала знаки почтения, оказываемые ей. Она гостила у их жен и вела с ними долгие содержательные беседы о восточной душе. Отсталые женщины угощали ее кофе и с интересом разглядывали, ведь она была дочкой паши и говорила о таких мудрых и непонятных им вещах.

– Все мусульмане – братья, – говорила она гордо. – Наша родина начинается на Балканах и заканчивается в Индии. У всех нас одинаковые обычаи и одинаковые вкусы, поэтому мне так хорошо у вас.

Испуганные женщины молча, с благодарностью слушали и подливали дочери паши кофе.

* * *

– Пойдем, – сказала Азиадэ Хасе и поднялась.

Они шли по узким улочкам Сараева, мимо голубых дверей базарных лавок. Маленький ослик, шевеля ушами, рассеянно протопал по площади.

– Мне нравится здесь, – сказала Азиадэ, наблюдая за ослом. – Кажется, люди здесь живут счастливо.

Они вошли в маленькое кафе. На стойке стояли тарелки с оливками и кусочками сыра, надетыми на зубочистки. Хаса с удивлением узнал, что зубочистки применяются в качестве вилки, что показалось ему вполне разумным и гигиеничным. Потом он по совету Азиадэ заказал ракию, которую подают в графинах и оттуда же пьют. Он отпил и решил, что это похоже на смесь жидкости для полоскания рта с абсентом.

Азиадэ протыкала оливки палочками и с довольным видом жевала их. Какое удовольствие – вот так беззаботно путешествовать с Хасой по миру, посещать мечети и есть оливки. Этот город казался ей таким родным и милым, а Хаса если и не был офицером или даже чиновником, то уж точно был самым лучшим мужем на свете.

– Твои родственники очень милые люди, – сказала она, сплевывая косточку.

Хаса изумленно посмотрел на нее, дикое семейство Хасановичей казалось ему таким чужим.

– Они почти турки, – ответил он. – Турки же поработили эту землю и оставили здесь неизгладимый азиатский отпечаток.

У Азиадэ глаза округлились от удивления. Она улыбнулась, блеснув белоснежными зубами.

– Бедный Хаса, – сказала она, покачав головой. – Турки на самом деле лучше, чем о них думают. Мы не порабощали эту землю. Эта земля сама позвала нас. Причем трижды. При Мухаммеде Первом, при Мураде Втором и при Мухаммеде Втором. Страну раздирали гражданские войны, и король Твртко умолял султана навести здесь порядок. Это потом уже она стала самой верной и религиозной провинцией империи. Кроме того, мы сделали все, чтобы эта страна стала цивилизованной, но они сами этого не хотели.

Теперь заулыбался Хаса:

– Всем известно, что турки всегда были против какого-либо прогресса. Это я еще в школе проходил.

Азиадэ прикусила губу.