Девушка из Золотого Рога

– Пусть он поднимет руки, – сказал он и увидел, что почти все волосы в подмышечных впадинах выпали.

– Я почти ничего не вижу, – сказал дервиш.

Хаса обследовал его глаза.

– Битемпоральная гемианопсия, – заключил он, и дервишу показалось, что он произносит какие-то магические заклинания.

Хаса замолчал и огляделся. Собравшиеся с надеждой смотрели на него. Старый дервиш оделся и в безучастной полудреме опустился на ковер.

– Я только завтра скажу, смогу ли я ему помочь, – объявил Хаса. – Мне надо подумать.

Азиадэ поднялась. Все ясно, западная наука бессильна там, где говорит Аллах. Святой должен умереть, несмотря на все размышления Хасы, потому что такова воля Аллаха.

– Поехали, – сказал Хаса и взял Азиадэ за руку.

Всю обратную дорогу назад он молчал, погруженный в свои мысли.

Когда они подъезжали к дому, Азиадэ сказала:

– Печально, очень печально. Но воля Аллаха превыше всего.

– Да, – ответил Хаса, – конечно. Позвони, пожалуйста, в местную клинику, мне нужно кое-что у них спросить.

Азиадэ подошла к телефону и набрала номер:

– Звонят от доктора Хасы. Можно ли мне поговорить с директором? Алло, господин директор! Мой муж хотел спросить у вас, способен ли кто-нибудь здесь… одну минуту, господин директор… что, что, Хаса? Прошу прощения, это так трудно выговорить… прооперировать опухоль гипофиза? Вряд ли, господин директор? Да, доктор Хаса. Он зайдет к вам.

Хаса бросился к выходу, и Азиадэ, запыхавшись, последовала за ним.

Директор в белом халате встретил их лично. Азиадэ переводила их беседу, не имея ни малейшего понятия, что скрывалось за длинными латинскими названиями. Наконец директор кивнул, и Хаса благодарно пожал ему руку.

Позже, когда они сидели дома и пили кофе, Хаса был очень взволнован и многословен.

– Ты понимаешь, – говорил он, – это турецкое седло – sella turcica. Там располагается железа, которая называется гипофиз. Скорее всего, там образовалась опухоль, это мы завтра проверим на рентгене. Но я более чем уверен в диагнозе. Я прооперирую ее эндоназально, по методу Хирша. На сегодняшний день всего двенадцать целых четыре десятых из ста таких операций заканчиваются летально. Это одна из самых сложных операций. Ты это понимаешь? – Он взял лист бумаги и нарисовал череп в продольном разрезе. – Вот, – сказал он, – здесь в «седле» сидит гипофиз.

Азиадэ внимательно всматривалась в картинку, но ничего не понимала.

– Турецкое седло? – испуганно спросила она.

В ответ Хаса подхватил ее на руки и закружил по комнате, повторяя при этом: «Турецкое седло, турецкое седло». Когда он наконец отпустил ее, комната продолжала кружиться у нее перед глазами. Она села на ковер и посмотрела на Хасу:

– Боже мой, так вертятся дервиши из братства Мевлеви.[26] И это ты называешь гипофизом?

– Нет, это турецкое седло.

Хаса стоял перед ней и повелительным тоном говорил:

– С вероятностью восемьдесят восемь целых шесть десятых процента я смогу помочь твоему дервишу. У него одна из самых редких болезней в мире. Но ты тоже должна мне помочь в наказание за недоверие. Иначе я не смогу ни с кем объясняться в ходе операции. Ты наденешь белый халат и будешь стоять рядом. Справишься? Боюсь, ты издашь ономатопоэтический звук и упадешь в обморок.

Азиадэ подняла голову:

– Мы все когда-то были воинами, я обязательно справлюсь.

Она встала и погладила его по лицу. Хаса стоял посреди комнаты, такой родной и близкий. Азиадэ посмотрела на его руки, которые могли то, чего не умел никто в Сараеве, и почувствовала смущение.

– Ты и вправду думаешь, что сможешь одолеть это турецкое седло?

– Я надеюсь. Если диагноз поставлен верно…

– Аллах бариф, один Бог это знает, – сказала Азиадэ.

Она стояла с испуганным лицом и смотрела перед собой. Ей грезился отряд всадников в пестрых одеждах и широких турецких седлах, скачущих по степи, а у Хасы в руках копье, и его седло расшито золотыми буквами. Он поднимает руку, и копье вонзается в лицо врагу, а над седлом появляется мертвецки бледное лицо, и незнакомый голос произносит: «Все, что мы имеем, исчезнет, все, кроме Него».

– Аллах бариф, – сказала она и протерла глаза.

Видение исчезло. Хаса мыл руки, и большие, светлые капли воды стекали по его пальцам.

Глава 12

– Раствор кокаина с эпиренаном и затем раствор для инфильтрирования.

В операционной пахло газом и йодом. Лицо безучастно сидевшего в кресле дервиша скрывала стерильная маска с прорезью для носа. Операционная сестра склонилась над столиком инструментов. Азиадэ исправно переводила ей указания Хасы.

Она смотрела на бледные руки дервиша, которые беспомощно лежали на ручках кресла, и его сухие запястья постепенно превращались в летние зеленые поля Амасии. По полю скакал султан Орхан, сопровождаемый охотниками за соколами, слугами и визирями.

В левой руке Хасы сверкнул какой-то трубчатый инструмент. Сестра склонилась над пациентом.

– Резекция перегородки по Килиану, – сказал Хаса.