Девушка из письма

Сэм отправилась на поиски старшей медсестры, но думала при этом, сколько всего она по-прежнему не знала о своей бабушке. Например, о ее жизни до того, как они нашли друг друга. О том, что у Наны была дочь, мать Сэм, взятая под полицейский надзор, родившая ребенка в подростковом возрасте, а потом умершая от алкоголизма. О боли от удочерения чужой семьей, чтобы позже узнать, как родная мать не выдержала невообразимых мучений и покончила с собой. Сэм все еще никак не могла основательно поразмыслить над всем этим. Не знала, с чего начать.

Теперь она вдохнула глубже, вернувшись к содержанию писем, от которых у нее кровь кипела в жилах, и постаралась взять себя в руки.

«Письма, автором которых является моя прапрабабушка, повествуют о мире, исполненном такой боли, как душевной, так и физической, о такой тяжелой работе, которая была бы трудна для любой женщины, но становилась невыносимой для девушек, которые были уже на восьмом месяце беременности.

«Монахини обращаются с нами беспредельно жестоко, – писала она в декабре 1956 года. – Начинают избивать тростями или всем, что попадется под руку, наказывая всего лишь за обмен парой фраз. Одна из девушек получила страшный ожог от раскаленной, как металл в доменной печи, простыни, только что прошедшей через сушильный агрегат. Теперь в рану еще и инфекция попала, она загноилась. А сестра Мэри Фрэнсис только и сделала, что однажды подошла к ней, чтобы отругать ее за неспособность работать в полную силу. Нам разрешено открывать рты только для молитвы или чтобы униженно произнести: «Жду ваших указаний, сестра». Мы молимся перед завтраком, а после завтрака отправляемся на службу в церковь. И перед тем как лечь в кровати, завершаем день молитвами. А потом для нас наступает черная пустота до звонка колокольчика в спальне, заставляющего нас просыпаться в шесть часов утра. Мы живем по звонку колокольчика. Нет часов, нет календарей, нет даже зеркал. Чувство времени в такой обстановке совершенно утрачивается. Мне ничего не говорят о том, что произойдет, когда у меня родится ребенок, но я знаю – в этом доме содержат младенцев, поскольку по ночам я слышу их плач».

После того как она в неописуемых муках родила ребенка, дочь Айви – мою бабушку – забрали у матери против ее воли. Айви постепенно опустилась на самое дно глубочайшей депрессии, не способная ни спать, ни есть. Ее единственной отрадой стало знакомство с маленькой девочкой по имени Эльвира».

– Итак, поясните для меня снова, с какой целью вы проникали на территорию бывшего приюта Святой Маргариты, причем дважды?

Сэм протяжно вздохнула, вспомнив о полицейском следователе, который после пожара задержал их с Фредом и доставил в участок для допроса. Он сидел, откинувшись в кресле и скрестив руки на своем округлом животе. Она же старалась детально отвечать на его вопросы, сохранять хладнокровие, помогать по мере сил, но детство, проведенное в полицейских участках вместе с непутевой матерью, оставило свой след.

– Я же рассказала вам, что моя бабушка дала мне письма девушки, родившей ребенка в Святой Маргарите.

Однако полицию мало интересовали письма Айви, как и тот факт, что почти все люди, упомянутые в них, самым странным образом были уже мертвы. Казалось, что полицейские были одержимы только одной задачей: привлечь Фреда к ответственности за восхождение по боковой стене Святой Маргариты, пока они сами стояли в беспомощности, не зная, что предпринять. Несмотря на отважное спасение им жизни Эммы, ему бесконечно задавали одни и те же вопросы. Не принимал ли он участия в поджоге здания? Как он вообще оказался там? И тому подобное.

– Да, вы только и твердите об этих письмах, – сказал следователь, посмотрев на часы, – но я по-прежнему не понимаю, какое право вы имели нарушать неприкосновенность чужой частной собственности.

К тому времени, когда их с Фредом наконец отпустили, ограничившись строгим устным предупреждением, Сэм поняла, почему Эльвира сама убила всех тех людей. Она прекрасно знала, что, если не сделает этого, они так никогда и не поплатятся за свои преступления, а спокойно умрут в теплых постелях, с совершенно чистой совестью. И ей сошли убийства с рук только потому, что она проявила незаурядное терпение.

И только потому, что она устроила пожар, вообще удалось найти тела многочисленных детей, умерших в Святой Маргарите.

– Она поступила очень умно, – сказал следователь, провожая Сэм к выходу из участка. – Разлагающийся труп нельзя считать безжизненным в полном смысле слова: в нем продолжают выделяться определенные продукты. Например, метан. Через несколько десятилетий газ скопился в таких количествах, что превратился в нечто вроде бомбы, готовой взорваться в любой момент. Фигурально выражаясь, эти тела словно все вместе стремились помочь нам их обнаружить…

…Сэм посмотрела на одни из трех часов, висевших на стене отдела новостей «Таймс». В Лондоне наступил полдень. Осталось четыре часа до того, как она должна показать первый черновой вариант своей статьи.