Девушка из кошмаров

Ничего более похожего на ссору между Томасом и Кармель я еще не слышал. До чего же занятно наблюдать, как твои друзья спорят о том, есть у тебя психическое заболевание или нет. Начинаю ощущать желание вернуться в класс.

«Прекрати совать нос куда не просят, пока тебе его не отрезали. Вокруг тебя происходит кое-что еще, вроде бури».

А по фигу.

В шестом ряду зрительного зала, на третьем месте справа, Анна подмигивает мне. А может, просто моргает. Не разобрать. У нее нет половины лица.

– Пойдемте потолкуем с Морвраном, – говорю я.

Колокольчик над дверью магазина звонит, изнутри доносится клацанье когтей по паркету, и наконец Стелла врезается мне в ноги. Чешу ее за ухом, а она таращится на меня снизу вверх своими громадными, как у тюлененка, карими глазами, а затем переходит к Кармель.

В магазине мы не одни. Морвран беседует с двумя женщинами за сорок, эдакими дамами в свитерах, они спрашивают об одной из фарфоровых раковин. Морвран смеется и принимается излагать им уютную историческую байку, которая с равной долей вероятности может оказаться и правдой и вымыслом. Странно наблюдать за его общением с покупателями. Он так любезен. По пути в заднюю комнату стараемся не слишком шуметь. Спустя несколько минут слышим, как дамы прощаются со Стеллой и благодарят Морврана, а еще через пару мгновений хозяин с собакой проходят через занавеску в заднюю часть заведения, где он держит более странные и загадочные оккультные товары. Мамины свечки красуются на столике в передней витрине. Ее изделия стали мейнстримом.

Судя по тому, как Морвран на меня смотрит, он вот-вот достанет докторский фонарик и проверит у меня реакцию зрачков. Руки у него сложены на груди, отчего черный кожаный жилет топорщится, а логотипа «Аэросмит» на футболке не видно. Когда Томас кидает ему свеженабитую табаком трубку, он выстреливает рукой в воздух и ловит ее, не отрывая взгляда от моего лица. Трудно поверить, что добродушный владелец антикварной лавки и этот адепт черной магии одно и то же лицо.

– Забежали перекусить после школы, ребятки? – спрашивает он, приветливо улыбаясь. Затем смотрит на часы. – Не сходится. До конца занятий еще пять часов.

Томас нервно откашливается, и мохнатые брови Морврана поднимаются.

– Вылетишь за неуспеваемость – будешь все лето выковыривать засохшую грязь из каждой мелочи, купленной мной на барахолках.

– Вылететь мне не грозит. Это ж последние две недели. Никто уже и не парится, на самом-то деле.

– Я парюсь. И маме Каса не все равно. Только попробуй об этом забыть. – Он кивает на Кармель. – А у тебя как?

– Средний балл – отлично, – рапортует она. – Таким он и останется. А главное – результат, как говорит папа. – Улыбка у нее милая, извиняющаяся, но уверенная.

Морвран качает головой.

– Ты разговаривал с этим своим британским другом? – спрашивает он меня.

– Ага.

– Что он сказал?

– Сказал отпустить.

– Хороший совет. – Он затягивается трубкой, и на выдохе лицо его скрывается в клубе дыма.

– Я не могу ему последовать.

– Придется.

Вперед выступает Кармель, тоже скрестив руки на груди:

– Почему это придется? Не перебор ли уже с загадочностью? Может, если вы просто расскажете нам, что происходит и почему нам следует оставить это дело, так мы и оставим?

Морвран отводит взгляд, кладет трубку на стеклянную столешницу.

– Я не могу рассказать вам того, чего не знаю. Это не точная наука. Не сводка новостей. Это просто мерцает тут, внутри, – говорит он, указывая на собственную грудь. – Или тут, – указывает на висок. – Оно говорит – держись подальше. Оно говорит – отпусти. Люди следят за тобой. Такие люди, относительно простого наблюдения которых ты ничего не имеешь против, но надеешься, что они никогда не появятся. И есть еще кое-что. – Он снова присасывается к трубке, и вид у него глубокомысленный – только так и можно выглядеть, когда куришь трубку. – Нечто пытается сдерживать ситуацию, тогда как нечто иное пытается тянуть вперед. И именно это меня больше всего и заботит, если хотите знать правду. Из-за этого мне трудно держать язык за зубами.

– Трудно держать язык за зубами по какому поводу? – спрашиваю я. – Что вы знаете?

Морвран смотрит на меня сквозь дым, но я не отвожу взгляда. Я не собираюсь отступать. Не могу. Я ей обязан. И не только. Мне невыносимо думать, что она страдает.

– Просто брось это, ладно? – говорит он, но я слышу: решимость покинула его голос.

– Что вам известно, Морвран?

– Я знаю… – он вздыхает, – кое-кого, кто может что-то знать.

– Кого?

– Мисс Риику.

– Тетю Риику? – изумляется Томас. – Да что она может знать об этом? – Он оборачивается ко мне. – Маленьким я, бывало, к ней ездил. На самом деле она мне не тетя, скорее как бы друг семьи. Много лет ее не видел.

– Мы потеряли связь, – пожимает плечами Морвран. – Иногда так бывает. Но если Томас тебя к ней свозит, она поговорит с тобой. Она всю жизнь была финской ведьмой.

Финской ведьмой. От этих слов мне хочется оскалиться и вздыбить шерсть. Аннина мать, Мальвина, была финской ведьмой. Именно поэтому она сумела проклясть Анну и привязать ее к дому. Сразу после того, как перерезала ей горло.