Девонширский Дьявол

Алисдэйр почувствовал себя чуть лучше. Видимо, короткое общение с дворецким немного взбодрило его.

— Превосходно! Леди Розелин будет счастлива. Но прежде я должен передать вам это, — и Фрипп протянул Эддингтону запечатанный конверт.

— Что это?

— Только что доставили, милорд. Курьером.

Сердце Алисдэйра забилось чаще. Неужели это от нее?

— Благодарю, Майрон! — быстро проговорил он, принимая конверт. — Можешь идти. Я скоро спущусь.

— Да, милорд, — дворецкий удалился, закрыв за собой дверь.

Виконт, дождавшись его ухода, торопливо распечатал конверт и достал сложенный вчетверо лист белой бумаги, исписанный красивым женским почерком. Да! Это письмо от нее! Улыбка озарила лицо Алисдэйра, который наскоро прочитал послание. Закончив читать, он улыбнулся еще шире. Теперь его самочувствие улучшилось гораздо сильнее. Он уже почти не ощущал боль в затылке. Даже появились проблески аппетита. Он принялся приводить себя в порядок, одел белую рубашку и костюм, повязал сверху платок, сменил домашние тапочки на черные, до блеска начищенные туфли, и спустился в гостиную. Там уже находилась Розелин Эддингтон и Марисса, с нетерпением ожидавшая появления брата. При виде Алисдэйра виконтесса тут же подошла к нему и озабоченно взяла его голову в свои руки.

— Сынок!

— Мама! Со мной все нормально. Правда.

Розелин внимательно, с любовью, осматривала бледное лицо сына и так нежно заглядывала ему в глаза, что этим смущала Алисдэйра. Видя это, Марисса невольно улыбалась, порядком подзабыв такое искреннее проявление любви.

— Ты говоришь правду? — обеспокоенно спросила она.

— Разве я когда-либо тебя обманывал? — с едва заметной обидой в голосе ответил юный Эддингтон.

— Прости! Сказала глупость, не подумав.

И действительно, Алисдэйр выглядел довольно бодро, если учесть произошедшее с ним этой ночью. Даже просматривалось что-то похожее на юношеский задор. Розелин увидела такую перемену в сыне. У нее тут же отлегло от сердца, которое жаждало успокоения.

— Знаешь, я, пожалуй, чего-нибудь съел бы.

— Марисса, девочка моя, попроси накрыть, — тут же распорядилась леди Эддингтон.

— А после я прогуляюсь, — тут же вставил Алисдэйр.

— Но…

— Мама!

Он улыбнулся.

— Со мной полный порядок. Тем более, говорю тебе как будущий врач — прогулки на свежем воздухе весьма полезны для восстановления здоровья!

Розелин только покачала головой, не желая бесполезно спорить с сыном. Раз он решил, то все равно сделает это. Весь в своего деда Хамиша…

На Уокерли опустился туман. Вначале была сизая дымка, но потом он становился плотнее. Сквозь него тяжело было рассмотреть что-либо на расстоянии метра. Теплая влага укрыла лес и поля вокруг, как и в самой деревне. Стало теплее, однако сырость в этих местах была затяжной по времени из-за болот, реки и находящегося рядом озера. Этот факт не радовал никого в Уокерли: ни констеблей, организовавших поиски подозреваемого, ни добровольцев, продолжающих упорно прочесывать местность в поисках Агаты Абрамсон, ни виконта Эддингтона, понимающего, что такой сильный туман — лишь в помощь убийце. За ним легко скрыться и уйти от погони.

Появление тумана в деревне видели все жители Уокерли. Все, кроме Кенрика Эддингтона, который был без сознания. Когда тощий, одетый в лохмотья и дурно пахнущий бродяга, заросший длинными, спутанными от грязи волосами, дал понять юноше, что знает, где находится похищенная Агата Абрамсон, Кенрик приложил всю свою волю для того, чтобы встать на ноги и идти. «Спасать. Спасать. Спасать…», бормотал незнакомец и грубо тянул за собой Эддингтона. Упав с лошади на полном скаку, тот получил сильные травмы: ударился головой и, судя по всему, сломал ребро. У него кружилась голова, в теле чувствовалась странная, неестественная для его лет слабость, не позволявшая полноценно ощущать свое молодое тело. Дышалось с трудом и болело в боку. Бродяга, будто не замечая этого, подгонял Кенрика. А через какое-то время юноше стало совсем плохо, резкое головокружение заставило остановиться и зажмурить глаза. Однако от этого стало еще хуже, внутри накатывала тошнота, а бок теперь уже болел невыносимо. И вдруг Кенрик, открыв веки, не увидел ничего, кроме тьмы, в которую погрузился, теряя сознание.

Бродяга остановился. Он крепко держал Эддингтона за руку, но удивленно смотрел, как оседает наземь бесчувственное тело. Присел. Бормотал что-то невнятное, начал суетиться и хлопать Кенрика грязными ладонями по щекам. Потом отчего-то подергал за нос. Оскалился.

— Идти! Идти! — закричал он, но вокруг только лес и, возможно, зверье.

Вдруг бродяга осознал, что его спутник не сдвинется с места. И он принялся его тащить за руки. Прямо по земле. Протянув так бесчувственного Эддингтона какое-то расстояние, он останавливался передохнуть, а затем вновь продолжал тащить. Сколько времени прошло с той минуты, как Кенрик рухнул без чувств, он не знал. Наверное, долго, незнакомцу было все равно. Он просто тянул юное тело вперед, а когда получалось, то взваливал его на плечи и шел так, несмотря на свою худобу и тощие руки.