Девочка из черного мрамора

Перед глазами Тамары стояли рисунки. Рисунки, на которых в небо тянулись языки пламени, на которых этот острый жадный огонь пожирал разлетающихся в разные стороны птиц, пожирал колючий терновник, хищные цветы с человеческими лицами. Пожирал большой красивый дом, стоящий на берегу озера. И хрупкая темноволосая девушка с тонкими руками – такая, какой могла бы стать Ангелика, если бы ей дали вырасти, – глядя на это, радостно хохотала.

* * *

Тамара и Артем обошли всю школу, с цокольного этажа и до чердака, заглянули в каждую дверь. Во всем здании не осталось никого, кроме девушки, застывшей под лестницей с раскрытыми черными крыльями и провожающей их настороженным взглядом.

– Только мы остались? – удивился Артем.

– Помнишь, Соня говорила, что все увольняются? И я видела, как уезжает какой-то шестиклашка. И Любовь Викторовна следом.

– Правильно сделали.

Они забрали и вынесли на улицу перед особняком свои вещи. Тамара сначала хотела поснимать со стен картины, забрать старые книги из библиотеки. Но остановила себя: они ведь тоже часть дома.

– Смотри. – Артем показал на пустую парковку. – С директором, кажется, все в порядке.

Красивого синего автомобиля больше не было. Зато подъездную дорожку, разбросав во все стороны гравий, серпом расчертили глубокие следы рифленых шин. Как будто тот, кто вел машину, не слишком хорошо справлялся с управлением. И очень-очень торопился.

– Не совсем. – Тамара заметила что-то темное и подошла поближе: на земле комом лежал клетчатый пиджак. Правый рукав был разорван и почти весь пропитался кровью.

– По крайней мере, он выбрался.

– И это значит, что в здании точно пусто, – кивнула Тамара.

– Там есть она, – подумав, возразил Артем.

Тамара посмотрела на особняк, который уже обнимал сероватый утренний свет. Потом обвела взглядом кроны деревьев, попыталась разглядеть, что прячется в стелющемся между стволов сумраке.

– Она знает, что мы хотим сделать. Она тоже этого хочет.

– И у нее есть крылья, – согласился Артем.

Тамара снова поднялась на верхний этаж – уже с ведром, которое принес снизу Артем. В нем плескалась желтоватая жидкость с резким запахом, и Тамара ненадолго застыла посреди коридора, взвешивая в уме, действительно ли она готова сделать то, что задумала. А потом осторожно плеснула жидкость на пол. И на стены, оклеенные обоями с вензелями. На красивые тяжелые шторы. На столик с гнутыми ножками. На двери комнат – особенно много на свою, – потом на перила и верхние ступеньки лестницы. На втором этаже она столкнулась с Артемом, и они продолжили уже вдвоем.

Когда эта часть была сделана, они поднялись наверх. Тамару всегда подташнивало от запаха бензина, а теперь вся школа пропиталась им до основания, и желудок, в котором ничего не было со вчерашнего дня, болезненно сжался.

– Готова? – Артем полез в карман и вытащил пластиковую зажигалку.

Тамара взяла ее, несколько раз чиркнула колесиком – ну почему они до сих пор включаются именно так, это же неудобно! – и увидела, как пробудился нежный синеватый бутон. Постояла немного, глядя, как он колышется от потоков воздуха, а потом подошла к окну.

Crash, crash, burn let it all burn,
This hurricane’s chasing us all underground.

В ушах зазвучали, словно она надела наушники, знакомые надрывные аккорды. Тамара поднесла зажигалку к облитой бензином шторе – и тут же отскочила, едва уклонившись от хищной волны пламени, которая взлетела вверх по ткани и едва не лизнула ей лицо. Настал черед следующей шторы, потом еще одной. К моменту, когда Тамара и Артем дошли обратно до лестницы, карниз на самом дальнем окне с треском рухнул, и пламя расплескалось по полу. Коридор заполнялся тяжелым дымом.

– Пойдем! Пора! – закашлявшись, позвал Артем, и они, прикрывая носы рукавами, побежали вниз.

На самом деле Тамара не хотела уходить. Ей хотелось остаться. Ей хотелось взять в руки не крошечную зажигалку, а факел. Хотелось бежать с ним по коридорам и, хохоча, оставлять за собой ревущий огненный шлейф. Хотелось услышать треск ломающихся балок, увидеть, как тонет в дыму и пламени дом, который не принес ей ничего хорошего. Который не принес ничего хорошего Ангелике и был до основания пропитан ее болью. Этот дом из розового кирпича ни в чем не виноват – темнотой его наполнили люди, но, чтобы отпустить прошлое, иногда нужно разрушить его до основания.