Девочка из черного мрамора

Озеров снова обернулся, и она услышала мерное постукивание когтей по каменным плитам.

– За то, что у нее есть. И за то, что она может дать, если подчинится и начнет сотрудничать.

– Вы про талант? Способности?

– Разумеется. Рад, что ты меня понимаешь. Уверен, ты тоже мечтаешь быть особенной. Не такой, как все. Ты, как и я, почувствовала, каково это. И вряд ли когда-нибудь сможешь забыть. Я знаю это, потому что и сам не могу.

Тамара подумала о его рисунках, о том, как Озерова называли юным дарованием и возили по выставкам. А потом он перестал рисовать. Почему?

Что там говорил Копаев? Закрыли, заперли… Кого? Тамару буквально осенило: Ангелику. Выходит, она тогда сумела вырваться и благодаря ей Андрей Евгеньевич начал рисовать, а еще одна девочка – играть на пианино? Потом, наверное, случилось то же, что происходит сейчас: Ангелике что-то не понравилось, она стала нападать. «Кто-то умер или утонул…» И учителям пришлось найти ее, заманить, запереть обратно здесь, где она провела бы бессчетное число лет, если бы Озеров не открыл школу, а Тамара не услышала голос из темноты.

Получается, когда Ангелика оказалась в подвале, рисовать как раньше Андрей Евгеньевич уже не смог – крылатой девочки больше не было с ним рядом. Ему писали, что он, наверное, рисует ногами, над ним смеялись. Наверное, это было больно. Интересно, кто тогда, тридцать лет назад, выпустил Ангелику? Кто-то из учителей? Лиза Анохина, которая, судя по странице, не стала пианисткой, что бы ей там ни пророчили? Кто-то еще? Хотя это уже и неважно. Тамара, ошеломленная осознанием этого, замотала головой:

– Нет… Нет. Я не хочу быть особенной. Я хочу быть просто Тамарой Колокольцевой.

– Уверена? Это ведь ты ее разбудила, ты услышала. Я не смог, как ни пытался.

– Да!

– Смешно, – хмыкнул Озеров. – Ну ладно, так даже лучше… Так будет проще.

– Почему?

– Иногда одному приходится отдать свои крылья, чтобы другой мог взлететь… – меланхолично сказал Озеров.

А потом Тамара увидела, как он протягивает руку и тяжелая металлическая дверь медленно закрывается, отрезая их с Артемом от внешнего мира.

* * *

Артем среагировал неожиданно быстро: Тамара заметила слева от себя движение, а потом поняла, что он рванулся к двери. И чудом успел выскочить наружу, прежде чем она захлопнулась.

Что происходило дальше, превратилось для Тамары в мелькание кадров, вспышки звуков. Услышав оглушительный удар металла о раму, она кинулась к двери, но было поздно: она не поддавалась. Тамара шарила ладонями по холодному шершавому полотну, но внутри не было ни замка, ни дверной ручки. Тогда она что есть силы забарабанила по нему кулаками и закричала:

– Артем! Эй! Андрей Евгеньевич! Выпустите меня!

Никто не откликнулся, но Тамара, приложив к двери ухо, различила голоса и топот. Потом звук удара, вскрик: кажется, кричал Артем. После этого наступила непродолжительная пауза, которую тут же заполнил короткий яростный рык. Он выдохся, и ему на смену пришел еще один, низкий, глухой. Тамара поняла: они дерутся, Артем с Озеровым.

Мысли кружились как на стремительной карусели – такой, вроде центрифуги, на которой за время катания можно оставить все свои внутренности, если ты не очень крепок желудком. Зачем директор хотел их запереть? Он что-то говорил про плату, плату Ангелике. За то, что она может дать, если будет… сотрудничать. И что она может дать?

Ответ нашелся быстро. Тамара еще помнила, как летают ее пальцы над бумагой, как сами собой приходят нужные слова, когда нужно писать сочинение, как складываются в стройные конструкции цифры и математические знаки. Несмотря на все издевательства своего отца, Ангелика была талантливой, даже очень. И ей нравилось учиться, а еще больше нравилось рисовать. Во что бы она ни превратилась, она, видимо, помнила об этом и даже скучала по тому, что любила. Ей почти наверняка хотелось снова это делать, пусть и чужими руками.

«А может… – При этой мысли Тамару острой иглой пронзили тоска и одиночество. – Может, так она просто пыталась… подружиться?» В любом случае Озеров, когда-то узнав об этом, уже не смог забыть и решил использовать Ангелику, ее силы и способности, толком даже не понимая, кто она. Если бы все вышло, как он хотел, она бы поделилась своим даром со всеми, кто приезжал в эту «Мастерскую», и осталась при этом невидимой. Со стороны казалось бы, что работает программа Озерова. И даже он сам, возможно, стал бы снова рисовать и смог назвать себя художником, как мечтал с двенадцати лет. Так мечтал, что даже готов был принести кого-то в жертву…

Она вслушалась в то, что происходит за дверью, но, кроме приглушенных голосов и шарканья, не различила ничего. Что, если Артем не справится? Тогда эта дверь так и останется закрытой. А она, Тамара, так и останется в этой густой темноте, пропитанной смертью и гниением. По крайней мере, пока Ангелика не согласится принять свою «плату» – вдобавок к Лере и Поле.