Девочка и мертвецы

 Маленький Мертвец не ответил. Марик сунул руку под шкаф и дотронулся пальцем до тени: холодная, металлическая. Он залез под шкаф с головой и вытащил старую игрушечную машинку с отвалившимися колесиками. Вот так тень! Не похоже на Маленького Мертвеца.

 — Померещилось, блин, — прошептал Марик, откладывая игрушку на полку. — Впрочем, во время бури и не такое случается, — успокоил он себя. — Помнится, как-то тур из ангара выбрался и замерз, в сплошную ледышку превратился; так мертвецы его в качестве детской горки использовали, катались. Вот тогда жуть была, а это разве жуть? Это глюк, а не жуть.

 Более не задерживаясь, Марик бегом отнес Катенькины вещи в сушилку и вернулся в свою комнату.

 — Тук-тук. Я тут.

 Катенька вздрогнула и обернулась.

 — Отнес, блин, — буркнул Марик. Подошел к компутеру, стараясь держаться подальше от девочки, — он еще помнил нелепое предположение Ионыча — и спросил: — Нравится музыка?

 — Очень нравится, дяденька.

 Марик вздохнул:

 — Это мне друзья по сети прислали. Очень старая музыка. Классический русский рок. Ты, наверно, не знаешь, что это такое…

 Но Катенька знала и поспешила обрадовать Марика:

 — Я знаю! Дядя Ионыч играл на гитаре старую музыку. Он говорил, что это классический русский рок.

 — Серьезно?

 Катенька тонко запела:

 — “Я пытался уйти от охотников на мертвецов… я брал острую бритву и правил твой нос… моя жертвааааа… жертвааааааа моя…” Это припев, — объяснила Катенька. — Он повторяется несколько раз, для усиления смысла песни. Правда, смысла я не поняла, — призналась девочка, — но песня всё равно нравится: пусть и без смысла.

 — Это Желтый Наутилус или как-то так, — сказал Марик. — Очень старая и жестокая песня, деду она не нравится, а мне — да. Мне кажется, блин, что она о наших серых. Я как-то видел, как мертвяк осколком стекла отрезал… — Марик осекся, виновато посмотрел на девочку. — Тебе это неинтересно, наверно. Мы-то к Снежной Пустыне близко, серые часто попадаются, привыкли к их выходкам. А у вас там, возле Лермонтовки, мертвяков, говорят, вообще нет. Цивилизация!

 — Нет. — Катенька кивнула.

 — Смотри, у меня Желтого Наутилуса много, тоже по сети переслали…

 — А как это — “переслали по сети”? — спросила Катенька.

 — Ну мой компутер соединен с другими компутерами посредством проводов и беспроводных сигналов в одну огромаднейшую компутерную сеть. И по этой сети можно пересылать друг другу что угодно: музыку, запахи, игрушки, осязательные эффекты, видюшки с приколами. А можно просто болтать.

 — Ты можешь разговаривать с другими людьми через эту штуку? — удивилась Катенька. — Вот так чудо!

 — Да какое там чудо, блин! Вот, смотри… — Марик нажал на кнопкодавке пару клавиш. В видеоящике появилось белое окошко в зеленой рамке. Внутри окошка располагалась колонка, состоявшая из разнообразных имен и кличек. — Видишь? Моя знакомая Drakonitsa в сети. Она из Лермонтовки: твоя соседка, считай. Хорошая, блин, девчонка, хоть и заносчивая чутка. Если хочешь, можем с ней поболтать.

 — У нее такое странное имя?

 — Это не имя, а ложноним. На самом деле ее зовут Оля Тер-Молодцова.

 — Оля, — прошептала Катенька, до крови кусая мизинец. — Я запомню. Это, наверно, важно.

 — Ну не так уж и важно, — пробормотал Марик. — А если начистоту, то совсем неважно: вся эта болтовня в сети бессмысленна. — Он нажал кнопку:

 — Олька? Ты тут?

 — Марик! — Катенька вздрогнула и обернулась, пытаясь понять, где прячется неизвестная девочка, голос которой она только что услышала. Но вот что удивительно: рядом не было никаких девочек!

 Не сразу Катенька сообразила, что голос идет из звучалок компутера. Компутер каким-то непостижимым магическим образом превратил голос неизвестной девочки в разумное радио, которое не только произносит слова, но и может в прямом эфире отвечать на вопросы.

 – Марик, братишко! Че да как? — воскликнула Drakonitsa.

 — Намано всё. — Марик усмехнулся. — Вот, показываю знакомой сетку.

 — Знакомой? Че за знакомая, почему я как всегда не в курсах? Ну-ка, знакомая, прояви себя!

 — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Катенька с девчачьим радио. — Меня зовут Катя.

 Drakonitsa захохотала:

 — Приветище, подружко!

 — Че да как, Олька? — спросил Марик. — И ваще?

 — А че ты интересуешься?

 — Да, блин, интересно.

 — А че я должна отвечать?

 — Да ни че!

 — А че ты такой дерзкий?

 — А вот так!

 — И че?

 — Вот че!

 — Ха-ха!

 — Че “хе-хе”?!

 — Нихехе! Нихехе!

 У Катеньки голова пошла кругом: она совершенно не понимала, о чем говорят Марик и Drakonitsa. Видимо, подумала Катенька, их речи слишком умны для меня; подожду, может, перейдут на язык попроще.

 — У нас тут буря, — сказала, наконец, Drakonitsa. — Родаки сидят у телеящика и трясутся от страха, как трусливые мохноклюи. — Она захохотала. — А мне пофигу! Если захочу, паду гулять по крышам, как кошко! И никто меня не остановит, если че!

 Марик бросил взгляд на зарешеченное окошко, расположенное под потолком. Снежная буря лепила на стекло символы новой власти — хаотичной власти разбушевавшейся стихии. Среди снежинок вспыхивали и гасли злые синие искры.