Devil ex machina

Фаина накрыла глаза руками. А что, если все это так, просто нужные воспоминания находятся в той самой слепой зоне? Нет вообще никакой гарантии, что она вспомнит все. И объяснения, почему отдельные моменты заблокированы, тоже нет.

– Может, если я не могу этого вспомнить, то нигде и не лежала? – с надеждой спросила Фаина.

– Может быть, – ответил он с прищуром, тоже размышляя над возможностью блокирования этих воспоминаний белым пятном. С другой стороны, совпадения в жизни случались, и ему могла попасться однофамилица Фаины.

– А сейчас ты ничего не вспоминаешь? Чувствуешь что-нибудь необычное?

– Я растеряна. И запутана. Я уже ни в чем не уверена, и мне не нравится это состояние.

– К сожалению, ты будешь находиться в нем, пока не вспомнишь, что именно с тобой стряслось. Настоятельно тебе советую после выписки отсюда записаться к психотерапевту. Само по себе это вряд ли пройдет. Я со своей стороны сделал все, что от меня требовалось, и даже сверх того.

На этом Вадим Валерьевич поднялся и ловко прихватил стул за спинку.

– Кстати, так как ты побывала в коме, ситуация усложняется. Твое подсознание эти десять дней отнюдь не дремало, а активно анализировало происходящее вокруг, наращивая воображаемое «мясо» на поступающие извне образы и звуки. Так что будь готова: наравне с реальными воспоминаниями твоя память может выдавать и сгенерированные в коме фантомные сюжеты. Бывало ли у тебя когда-нибудь, что ты не могла понять, это тебе приснилось или было на самом деле? Так вот здесь будет нечто похожее. Но ты всегда сможешь отличить ложные воспоминания по одной важной особенности – почти все конфабуляции17 носят фантастический или мистический характер. Находясь в коме, наш мозг горазд на выдумки и преувеличения – то же самое он вытворяет и во время сонного паралича. Ему кажется, что кругом нечто необъяснимое и враждебное, и он стремится напугать нас, чтобы пробудить, утрируя что угодно в реальную угрозу. Не все, что ты вспомнишь, реально с тобой происходило. И не все, что ты в действительности пережила, ты будешь способна вспомнить. Что делает мой совет по поводу психотерапевта еще более настоятельным. И, предвосхищая твой вопрос, отвечаю: выписка послезавтра. Подготовься морально к возвращению в обычную жизнь за пределами отделения. Хотя что-то подсказывает мне, ты не умеешь жить обычно в стандартном понимании этого слова.

Фаина не нашлась, что ответить, и проводила врача ошеломленным взглядом. Жестоко было с его стороны ставить ее перед таким неприятным фактом, но иначе он не умел. Они оба это понимали.

Глава 42, в которой Фаина раздирает пальцы в кровь

Знает сломанный корабль: жизнь – река, и надо плыть,

Буйный ветер рассекать, тихий берег позабыть.

Пикник – «Ночь»

Больше Фаина не общалась с Вадимом Валерьевичем, лишь видела один раз в отделении – мельком. Его работа на этом была завершена, а последние поручения относительно пациентки выполняла юркая маленькая медсестра Соня. Задорная и порой чрезмерно болтливая, своим легким нравом и щебетанием она напоминала Фаине кого-то, кто остался в «слепом пятне» и не поддавался ментальному воскрешению. Возможно, кто-то из ее соседок.

Утром в день выписки к ней приехали родители, брат и Гена. Мать без предисловий стала уговаривать ее уехать с ними, приводя множество разумных аргументов. Фаине пришлось повысить тон, чтобы матери стало ясно ее твердое нежелание уезжать. Свою позицию она пояснила уже не так, как брату – не связывая с амнезией и стремлением вспомнить то самое нечто. На этот раз девушка заявила, что останется здесь и будет жить как раньше, пока не наладит свою жизнь: устроится на работу, заново заведет друзей, может, даже переедет. Последнее не слишком порадовало Гену, который явился, чтобы забрать Фаину с собой в общагу, ведь она наверняка не помнила дороги.

Потеряв надежду переубедить Фаину, мать прекратила уговоры, да и отец внезапно принял сторону дочери.

– Разве ты не видишь, – усмехнулся он в своей простодушной манере, – у нее нашлось столько сил, чтобы тебя переспорить! Мне кажется, она в порядке. Нам стоит прислушаться к ней, понять ее цели и поддержать.

Родители оставили Фаине денег на первое время (одиннадцать тысяч, свои скудные сбережения, но большего они не могли бы ей дать), а также выдали множество ценных указаний, главное из которых – звонить им хотя бы раз в два дня и рассказывать, все ли с нею в порядке. Фаина пообещала, что так и поступит, и поблагодарила их за помощь, отчего отец с матерью странно переглянулись. Дабы прервать неловкую паузу, Гена поспешил сообщить, что за Фаиной он присмотрит, и волноваться не о чем. Он видел, что мать девушки хочет что-то ему сказать с глазу на глаз, но не решается. Она не стала этого делать даже когда появилась возможность. Передумала, – решил Гена.