Девять жизней

Едва он перевалил через подоконник, нос тут же захлестнула вонь дерьма, гнили и сырости. Где-то наверху с тихим плеском капала вода. Тяжелая атмосфера оставленного места мрачным грузом давила на плечи. Пустые полки, оторванные дверцы шкафов, черепки битой посуды, перевернутая и поломанная мебель… все напоминало о прежней жизни в этих, давно покинутых, стенах.

В первые месяцы на новом месте Иворна брала оторопь при виде заброшенных и разграбленных домов. В голове не укладывалось, отчего так происходит в мирное время. Но когда один такой дом приходится на каждый десяток жилых, к их виду может привыкнуть даже самая последняя неженка. А неженкой Иворн не был.

Под тихий хруст осколков под подошвами сапог он вышел из того, что некогда звалось кухней, и тут же наткнулся на рваное, покрытое темными пятнами одеяло. Вокруг громоздились начисто обглоданные куриные кости и целая шеренга глиняных бутылок. Хонна вынул кинжал и подобрался, словно ожидая удара.

– Выходи! Я знаю, что ты здесь!

Ни испуганного вскрика, ни шороха, ни чего-то еще, что могло бы выдать постороннего. Гулкая тишина оказалась красноречива, и Хонна расслабился, однако прятать кинжал не спешил. Мало ли что.

Проходя мимо омерзительной лежанки, он не удержался и пнул одну из бутылок. Та, позвякивая, прокатилась через всю гостиную, взметнув в воздух слой пыли. Хонна поморщился, немедленно пожалев о содеянном, и повернул к лестнице. Тесная спаленка на втором этаже как нельзя лучше подходила для наблюдения. Весьма сносный обзор, окно занавешено рваными тряпками, даже стул остался, на котором, как пить дать, когда-то протирал штаны один из его соглядатаев.

Кончиком пальца Иворн сдвинул ткань в сторону и посмотрел сквозь мутное стекло. Окна Коула все так же оставались пусты и безжизненны. Ни единого намека на чье-то присутствие. Хонна поморщился. От предвкушения неминуемой скуки у него свело скулы. Хотелось надеяться, что ему не придется прятаться в этом клоповнике до самого вечера.

5.

Через час беспрерывного наблюдения Иворна начало клонить в сон. Еще через какое-то время он едва не выл от скуки. Когда же округа приобрела мягкие желто-розовые оттенки, а тени от старых фонарных столбов удлинились на шаг-другой, он всерьез задумался о том, не ошибся ли в предположениях.

Кого он увидел на пороге? Усталого и замученного жизнью старика, едва сводящего концы с концами из-за бесконечных поборов. Изводила ли его бессонница, страдал ли он паранойей, принимал ли что-нибудь, чтобы успокоить расшатанные нервы? Вполне вероятно. Многие на его месте вели бы себя точно так же. И что, спрашивается, разглядел Иворн? Всего лишь капельку пота?

Он прошелся по комнате, почесал подбородок, покрытый жесткой щетиной, и с досады пнул ветхий стул, на котором только что сидел.

– Тьфу ты! – он смачно плюнул и снова посмотрел сквозь дырку в старых тряпках на окне и по-прежнему не увидел ничего примечательного. – Чтоб тебя…

Иворн злился. Ничего не мог с собой поделать. Мысль о том, что он принял желаемое за действительное, сводила с ума. Как и сам дом, в котором пришлось проторчать до вечера. Старая развалина раздражала монотонной капелью с дырявой крыши, скрипами и стонами сквозняка в пустых коридорах. Хонне хотелось пройтись, выпустить пар, а еще лучше – ворваться в дом Коула, выбив дверь ударом плеча, а дальше – будь что будет. Вместо этого он, бормоча проклятья, продолжал всматриваться в окно, в надежде разглядеть хоть что-нибудь. В конце концов, он все еще оставался солдатом, а хороший солдат никогда не скулит.

Иворн насторожился, когда на улицу спустились плотные сумерки. Нет, жилище Коула все еще напоминало остывший труп и ничем не привлекало к себе внимания. Однако до ушей сыщика долетал теперь неразборчивый и тревожный гомон. Будто внезапно ожил портовый базар после привоза.

– Покажем этому ублюдку!

– Давно пора!

От внезапных криков Иворн рефлекторно прижался к стене и украдкой посмотрел вниз. Маленькая стайка подростков пронеслась по улице, словно осенний ураган, сыпля совершенно дикими кричалками и круша все, до чего могла дотянуться.

– Власть шлюхам! – заорал один из них и под заливистый смех товарищей со всей силы швырнул булыжник в заброшенный дом.

Звон битого стекла на пару мгновений заглушил треклятый плеск воды. Иворн услышал, как тяжелый камень с грохотом прокатился по гостиной и зацепил пустые бутылки.

– Уроды мелкие, – прошипел Иворн и уже хотел спуститься на первый этаж, когда с улицы донеслись новые звуки.

На этот раз мимо старого дома прошагало немногим меньше сорока человек. По крайней мере, так показалось Хонне сквозь мутное окно. Разношерстная толпа больше всего напоминала вчерашних пекарей, прачек, доярок и кузнецов. Вот только оружие в их руках полностью портило образ миролюбивых работяг. Угрюмые, полные решимости, они сжимали в кулаках лопаты, кирки, дубины и ножи, а кое-кто – даже некое подобие коротких мечей. Не в пример молодежи, они шли тихо, лишь изредка роняя короткие фразы. По округе разносилась только нестройная поступь десятков пар обуви.