Девять хвостов Кицунэ. Рассказы о лисах-оборотнях

Он хотел вернуться в палатку, но в этот момент ему на голову упала шишка. Это было странно, потому что он стоял под березой. Юра посмотрел вверх и увидел, сидящего на суку маленького бородатого старичка с веточками и листочками в космах волос. Грудь его покрывал, заметный в разрезе рубахи, «каракуль». Ноги, выглядывающие из-под коротких штанов, тоже были густо покрыты волосами.

Мохнатый старичок бросил в Юру еще одну шишку.

– Эй, ― Юра погрозил ему кулаком.

Мохнатый старичок продекламировал скрипучим голоском:

– Я живу в лесу,

Но не в этом суть.

На суку сижу

Довольный – жуть!

– А зачем шишки бросаешь? – спросил его Юра.

– Ты любишь стихи? – вместо ответа спросил старичок.

– Люблю, – ответил Юра.

– Тогда послушай еще:

Какое счастье жить в лесу!

Пить воду из ручья,

За шею обнимать косуль

И слушать соловья.

– Стихи хорошие, – кивнул Юра, ― а ты всегда в лесу живешь?

– А что не жить? Плохо только, что стихи свои почитать здесь некому. Одной только Лесной Деве.

– Опять эта Лесная Дева, ― в сердцах воскликнул Юра.

– А что такое? – удивился мохнатый старичок.

– Кто она такая? – спросил Юра.

– Хозяйка леса, ― пожал плечами старичок, ― понимает язык зверей и птиц, с ручьем разговаривает.

– О чем можно разговаривать с ручьем? – улыбнулся Юра.

– Да он настоящий сплетник, ― сморщил нос старичок, ― к нему все пить приходят: кто-нибудь что-нибудь и расскажет.

– А правда, что Лесная Дева очень красивая? – спросил Юра.

– Ты можешь её увидеть? – старичок заболтал ногами, ― она на другом берегу.

– Да?

– Я тебя отвезу к ней на лодке, ― старичок спрыгнул с дерева.

– А лодка где?

– Сейчас её спою, ― мохнатый старичок потер ладони рук.

– Как это споёшь? – удивился Юра.

– Слушай, ― и старичок запел:

Досточка к досточке, нос и корма,

Две уключины, два весла,

И вот уже лодка плывет сама,

Рассекая озерную гладь.

Действительно, из тумана выплыла лодка, как будто её кто-то толкнул, и, слегка покачиваясь, замедляя ход, подошла к тому месту на берегу, где стояли Юра и мохнатый старичок.

– Садись, ― старичок ловко запрыгнул в лодку.

Юра последовал за ним: он мечтал хоть одним глазком посмотреть на Лесную Деву. Старичок оттолкнулся веслом от берега, потом вставил весло в уключину, и они поплыли. Туман длинной полоской, словно призрачной рукой, указывал им путь на противоположный берег. Старичок грёб, но как-то совсем без усилий: весла как будто двигались сами. Большие рыбы несколько раз плескались рядом, проявляя любопытство.

Лодка зашуршала по осоке, и старичок сказал:

– Дальше сам. Дойдешь до поляны, увидишь Лесную Деву.

– Спасибо, ― поблагодарил Юра.

Он вылез из лодки и углубился в лес, иногда перебираясь через поваленные деревья, зачехленные в зеленый мох, одно дерево, которое уперлось сломанной верхушкой в землю, было похоже на гигантского паука. Ярко-красные мухоморы манили своей убийственной привлекательностью. Просветом между деревьями показалась поляна. Юра продрался через частый молоденький березняк, отодвинул рукой ветку ёлки и замер на месте: на поляне мирно соседствовали звери, много зверей: косули, лисы, волки и огромное количество зайцев, которые одновременно поворачивали свои длинные уши на каждый громкий звук. Но главное, Юра увидел, стоявшую рядом с упавшим деревом, девушку: рыжую, словно в венке из зажженных осенью листьев клена. Белая кожа лица еще сильней оттеняла этот пожар на голове. У девушки был высокий лоб, маленький носик с несколькими пятнышками веснушек, яркие светло-карие глаза. Свободное до самой земли платье было натянуто двумя лежащими полумесяцами её грудей. Юра вышел на поляну, звери разом обернулись к нему, девушка тоже посмотрела на него немного исподлобья, но с приветливой улыбкой, исключающей всякую враждебность.

– Невероятно! ― Юра подошел к девушке.

– Здравствуй, ― приятным голосом сказала она.

– Глазам своим не верю.

– Понимаю, редкое зрелище, ― улыбалась девушка.

– Не знал, что звери вот так собираются на полянах.

– Только иногда, ― пожала плечами девушка, ― всем нравится театр.

– Какой театр? – не понял Юра.

– Лесной. У нас премьера. Пьеса Острозубского «Лисы и зайцы».

– А кто играет?

– Сами звери, – девушка показала на лиса с белым пятном в виде сердечка на груди. Тот сидел на упавшем дереве совсем по человечески, заложив заднюю лапу на лапу.

– А он умеет разговаривать? – удивился Юра.

– Сегодня особенный день: полнолуние. Жаль только, что ты попал к самому концу. Пожалуйста, продолжайте, ― обратилась девушка к лису с сердечком на груди.

Лис приосанился и сказал другому, сидевшему на пеньке, лису в черных «перчатках» и с черным кончиком хвоста:

– А я, милостивый государь, считаю, что не хорошо наживаться на зайцах.

– Мы хищники, ― возразил Чернохвост, ― такова наша порода, если нас не будет, расплодятся зайцы и истребят огороды.

– Почему же тогда меня мучает совесть, когда я охочусь на зайцев? – лис с сердечком театрально приложил лапу к груди.

– Видимо, совесть досталась нам от наших предков, прилетевших со звезд, в их мире не надо было бороться за существование.

– И все-таки, я думаю, не стоит драть с зайцев последнюю шкуру.