Девять камер ее сердца

Дома собака подняла голову, увидев нас, но не залаяла. Моя мать спала. Мы прокрались на цыпочках в мою комнату, спотыкаясь в темноте. Упали в кровать и трахались до самого рассвета.

На следующий день мы ушли, как только моя мать вышла из дому, как всегда в воскресное утро. Мы зашли позавтракать в ближайший бар, заказали кофе и тарелку с круассанами из ближайшей пекарни. Я скормил тебе один, и ты сказала, что он очень вкусный, но в твоем лице я видел тоску.

Даже не спрашивая, я был уверен, что это оттого, что я уезжаю сегодня обратно. Завтра мне надо быть на работе. С каждым часом я чувствовал, как твоя привязанность растет. Но, конечно же, ты могла, должна была понимать, чем все это было.

— Почему бы мне не поехать с тобой? — предложила ты. Только на эту ночь. А завтра утром ты вернешься на поезде. Ты смотрела с такой мольбой в глазах, что у меня не хватило духу тебе отказать. Как я мог сказать «нет»? И ведь не то чтобы я не хотел быть с тобой, просто я понимал, что это невозможно.

Мы забрали из твоего хостела немного вещей и снова отправились в путь в прекрасный летний вечер. Солнце спускалось перед нами, заливая дорогу светом, воздух был густым и ярко-золотистым. Рядом со мной ты казалась такой счастливой. Я протянул руку и коснулся твоего колена. Ты повернулась ко мне с улыбкой. Какой малости нам бывает достаточно.

— Почему ты решила поехать в отпуск сюда, в эту страну? — спросил я.

Ты ответила, чтобы ты могла встретить меня. И добавила, что это, конечно, шутка, но я знал, что где-то глубоко в ней есть немного правды. Потом ты сказала, что в этом году тебе исполняется тридцать и тебе хотелось как-то это отметить.

— Так что я решила отправиться в путешествие… сама… потому что хотела убедиться, что это нормально, путешествовать одной…

Я чувствовал в тебе, внутри, как во всех нас, эту глубокую, болезненную потребность в любви. Мы некоторое время сидели молча, бесшумно скользя по шоссе, скрытые в машине от всего мира. По радио кто-то пел о миллионе проходящих мимо лиц, что они все одинаковы и ничего не меняется. Кто знает, кто знает, завывал певец, что несет нам будущее. Будет ли оно с тобой?

Само по себе это было жутко пошло, но сейчас, в этой поездке, как ни странно, пошлым не казалось. Я знал, что у нас с тобой нет будущего. Что мы встретились и мы расстанемся. Что все это только здесь и сейчас, и не важно, насколько наша близость могла бы протянуться в будущем. Я не мог представить себе, что ты отказываешься это видеть. Конечно же, так просто не может быть? Все, что я сделал, — лишь не заметил этого. Но я скажу вот что — между нами возникло особое пространство. И ты наполнила его своей надеждой. Вот какую ужасную вещь разглядел я в твоих глазах. Надежду.

Паладин

Нас разделяла комната.

Обитающий в ней писатель был затворником; он ел отдельно от всех нас и уходил на прогулки в одиночестве. Наверное, проблема в языке, решили мы, когда обсуждали его вечером на веранде, где собирались все вместе выпить и поужинать. Мне нравилось думать, что он стеснен нашим желанием. Твоим и моим. Но, конечно, я не сказал этого, тем более при всех.

Когда я наконец поцеловал тебя, тем вечером, когда в твоей комнате не было лягушки, ты сказала, что у меня изящное лицо. И что ты заметила это еще в самую первую нашу встречу. Было за полдень, зимнее солнце бледнело, а я сидел за столом на веранде. Ты подошла сзади. Я обернулся. Ты протянула руку. Я встал, улыбнулся и сжал твои пальцы в своих. Я был здесь уже неделю; а ты только приехала.

После этого мы не общались целую вечность.

Когда мы притворяемся, что игнорируем кого-то, обычно они интересуют нас больше всех.

И первые несколько дней так все и было. Мы выходили в общую столовую к обеду, делали себе завтрак или чашку чая в кухоньке на веранде. Ты много времени проводила у себя в комнате. Все так делают в первое время по приезде. Но мы, все семеро, не считая странного писателя, были дружелюбной компанией, и лед, я думаю, окончательно тронулся в полнолуние. В тот вечер луна была больше, чем всё, что мы, городские жители, видели за всю свою жизнь, ну или по крайней мере за долгое время, прошедшее с раннего детства. Не помню, кто предложил пойти пройтись. Могла ли это быть ты? Это было бы похоже на тебя, как я заметил. Импульсивная. Идеи выскакивали из тебя, как дикие лошади. Мне это нравилось. Мне казалось, что с тобой может произойти что угодно; что тут всегда будут сюрпризы.