Девять

– Тогда давай, карты на стол. У меня мало времени. У меня нет его вообще, если быть точным. Ни секунды.

– Вот это верно.

– Вижу, ты решил сыграть на опережение. В чем ты можешь опередить меня, в чем? Ты? Разве что первым уйдешь туда, в Долину Великого Ничто. Поперек батьки в пекло. Господь в дорогу, Скарабей.

– Боюсь, и здесь мне не опередить тебя, о великое ничтожество: как только не станет меня – то и тебя, моей тени, не станет в то же мгновение.

– Так, так, интересно. А если ты убьешь меня? Если ты лишишь жизни меня, свою тень, сам-то останешься жив? Вот, возьми пистолет и прикончи ненавистного меня. Не забудь про контрольный в голову. Да, и первым выстрелом целиться следует в голову. Стрелять в сердце, в живот – это романтическая глупость. Не профессионально. Все начинается с головы, поэтому заканчивается также ею. Я сегодня добр, разрешаю. Пользуйся добротой, дорогой, ни в чем себе не отказывай.

Я засмеялся в меру громким, а главное – неудержимым смехом, который в данный момент был моим главным оружием. Такой бесстрашный смех должен был взбесить противника. Веня подсунул мне пистолет, который стрелял в того, кто нажимал курок. Он сам мне когда-то рассказывал об этом. Вероятно, забыл.

– Нет, нет, иначе я подумаю, что ты боишься убить меня. Стреляй лучше ты, – я был само великодушие.

Я ведь достаточно хорошо знал Веню – по крайней мере в некоторых отношениях. Он не позволял ярости взять верх только оттого, что чуял опасность. Инстинкт самосохранения обострился в нем до предела – это хорошо, это мне на руку.

– Ладно, сделаем так, – сказал Веня. – Ты берешь этот пистолет и отходишь в тот угол; я беру другое оружие, скажем, вот этот кортик. Нет, это не не фора тебе, не горюй, просто неравенство в оружии уравняет наши шансы: я таких героев, как ты, уложил в сыру землю штабелями аж до преисподней. Согласен?

Ответом ему был мой искренний смех. Пока я так смеялся, он меня не убьет: я знал это точно. Убить меня несломленным – значит, не убить меня, значит, поставить мне вечный памятник. На это Веня не пойдет. Моя смерть должна укрепить его, а не посеять сомнения в душе. Значит, сейчас последует какая-нибудь хитрость; скорее всего, он сымитирует слабость.

– Хорошо, я сдаюсь, – сказал Веня в ответ на мой смех. – Ты не боишься смерти: это серьезный аргумент. Ты не боишься мучений Алисы: это еще более серьезный аргумент. Ты не боишься проиграть: это аргумент, достойный уважения. Итак, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты признал: ты не станешь убивать меня. Это не значит, конечно, что ты не можешь меня уничтожить, о, нет; ты способен это сделать, еще как способен; это значит, что ты моя тень. Я хочу, чтобы ты признал: ты есть не что иное, как моя тень. Убить меня – противоестественно, как самоубийство. Такое случается, конечно, но это не в порядке вещей. Убить себя – значит, признать свое поражение. Ты же ведь за жизнь? Так вот я выступаю гарантом жизни, я, а не ты. Если я прав – ты меня не убьешь; а если убьешь – значит, жизнь ничто не может спасти.

– Знаешь, чем я был занят сейчас, до твоего прихода? – спросил Веня без всякой паузы. – Я занят делами престолонаследия. Только что прикончили шейха Бен Ладена, главаря Аль-Каеды. Так себе был парниша. И кто бы, ты думал, его убил? Я, Веня, Венедикт Первый и Последний в своем роде. А почему убил? А потому, что этот плохой мальчик отказывался уничтожить Штаты, Соединенные Штаты Америки. Нам такой не нужен. Теперь вот ищем ему преемника.

– Кому это – нам?

– Нам, реальному правительству Земли. Вот чем я занят. А еще я занят созданием геофизического оружия. Остались, в сущности, детали. И я буду повелевать громами и молниями, испепелять ненавистные территории засухами и смерчами. Насылать бури, устраивать наводнения и потопы. А ты отвлекаешь меня от важных дел. Ты и математик этот гребаный. Как сговорились…

– Зачем ты рассказываешь мне про свои важные дела? Хочешь сделать меня своей тенью? Брось, Веня, жалкий трюк. Кромсаете, делите, устраняете, назначаете… Суета сует. У тебя нет важнее дел, чем я. Давай я скажу тебе самое важное, а то сам ты не догадаешься. Я немного лукавлю, я играю с тобой в кошки-мышки. Меня невозможно убить. Убив меня, ты меня же и обессмертишь. У тебя, по сути, нет выбора.

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю осознать: ты моя тень, и лучше тебе признать это – и тогда ты обретешь подлинную свободу, Веня. И ты станешь непобедим, Веня.

– Мы ведь разговариваем без свидетелей?

– Как тебе сказать… Ты ведь бывал там , знаешь, что уши есть везде. Завтра о нашем разговоре узнают все. Хотя мало что поймут в нем… Что-что, а уж утечку информации они организовать умеют.

– Кто это – они?

– Реальные правители реальных правительств, Веня.

– Я подумаю, – сказал Веня, подумав. – Возможно, наименьшее зло – все же уничтожить тебя.

– Не надо путать наименьшее зло с наибольшим удовольствием.

– Не знаю, не знаю…

После того, как я вышел от Вени, рубаха моя стала влажной от пота в течение трех секунд. Я словно выпустил пар.

Нет, я не блефовал; но это не значит, что я не боялся.