Девять

– Но я не буду врать. Я честно объявлю конец света. Я приучу людей к этой мысли. Если ничего другого не остается, надо встречать смерть с достоинством.

– Веня! Принимать смерть тогда, когда ее еще можно избежать, – это глупость, а не геройство. Оставим достоинство умным. Чтобы не врать человеку, надо дать ему реальную перспективу. А ты собираешься честно лишить его всяческих перспектив.

– Реальных перспектив нет. Есть только миг. За него и держись.

– Я соглашусь с тобой только в одном: в принципе, справедливо, что земляне примут гибель свою из рук такого монстра, как ты. Цивилизация тебя взрастила, ты же и становишься ее могильщиком. Как Вася Сахар. Просто честно исполняешь свой долг. С достоинством. Но цивилизация взрастила и меня… Получается, что я и есть последний шанс для всех.

– Мания величия и вам не чужда, сэр, как я погляжу.

– «Мания величия» – это вопрос терминологии. Назовем это проще: ответственное мышление.

– Опять мы попали в зону ненавистной мне турбулентности: ответственное – не ответственное, штопор – не штопор, точка возврата – точка невозврата, голова – ноги… Я же чувствую, как лучше! Я же хочу, как лучше! Против истины же не попрешь!

– Истина в том, что таких людей, как ты, нельзя и близко подпускать к категории истина. Ты всегда из самых благих намерений сделаешь так, что хуже некуда. Ты умеешь только чувствовать и хотеть; ты не умеешь мыслить. А пришло время мыслью защищать жизнь, а не чувством. Чувства обманывают, мысль, отделенная от чувства, – еще более вводит в заблуждение, а вот разум… Только разум ориентируется в зоне турбулентности. Но ты же и прав, зараза: выстрелишь в тебя – а попадешь…

– Во всех! И в этом моя сила. Я герой масс, а не ты!

– Пожалуй.

– А давай так: выстрелишь в тебя – а попадешь…

– Попадешь в себя, Веня. Можешь не сомневаться. И тогда уже точно всем конец.

– Опять турбулентность?

– Диалектика. В переводе с нервно-поэтического на разумный.

– Ладно. Скажу так: это все теория. Мыльный пузырь.

– Возражаю: это философия. Чтобы отделить чувство от мысли – нужна философия. И это единственное на свете, что отличается по составу от мыльного пузыря.

– Знаешь, что?

– Знаю. Ты опять начнешь ругаться. Ты сердишься…

– Да пошел ты!

– Неотразимый аргумент. Вечный. Как любовь. Но любовь остается, а вот сила на наших глазах превращается в слабость…

…Я очнулся в больничном боксе на ортопедическом матрасе. У меня было сотрясение мозга. Веня приложился основательно матерым апперкотом. Змеиный выпад. Я даже не заметил начала удара. Вот это школа.

Стоило мне закрыть глаза, как перед моим «мысленным взором» девять лун начинали водить бесконечный хоровод.

Я тут же открывал глаза.

И с раздражением упирался взглядом в стену, выкрашенную в успокаивающий светло-зеленый цвет.

Который лично меня раздражал еще больше.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

9

9.6.

Я решил сменить тактику.

Я вошел к Вене, и у меня на лбу было написано шумеро-аккадско-вавилонскими руническими письменами: я решил сменить тактику.

– Что новенького? Что-то случилось?

Именно этого я и ожидал. Дуэль. Немедленно. К барьеру.

– Вот, почитай.

Я бросил ему на столик свою недавнюю работу, так, пустячок, эссе, название которого выражало суть моего сегодняшнего мироощущения: «А может, я и рифмую зря?».

– Некогда читать. Изложи вкратце.

– Изволь.

Я вкратце изложил суть.

– Итог такой: да, я разочарован культурой. Вот цитата из эссе: «Из всего сказанного я бы сделал такой вывод: ни в коем случае нельзя понижать культурную планку ради народа, ради не испорченного культурой горшкового сознания. Народ этого понижения просто не заметит. Понижение обернется унижением культуры, только и всего. Напротив, во имя народа планку надо держать на недосягаемом уровне – чтобы не возникал соблазн подменять культуру народной культурой (культурой как проектом). Аполлона Бельведерского – горшком.

Дело в том, что человек человеку – даже не волк; человек человеку – никто, он попросту не интересен сам себе, а уж другому, подобному себе, и подавно. Человек интересен себе только как личность – как культурное существо. Все эти разговоры о «повышении – понижении» являются ничем иным как выражением комплекса неполноценности личности, еще не достаточно развитого культурного существа. Человек, лукавое существо, спекулирует на том, что он не в состоянии стать личностью, что культура для него смерти подобна. Он прикидывается слабым, а личность при этом испытывает комплекс вины. Народ играет в свою любимую игру: битый небитого везет». И так далее.

– Как прикажешь тебя понимать?

– Как хочешь, так и понимай.

– Так, так.

Веня окончательно отвлекся от дела, занимавшего его чрезвычайно.

– Чую вызов – чую запах крови, если ты понимаешь, о чем я.

– Твое чутье, как всегда, тебя не подводит, – парировал я.

– Ты сдался? Ты признал мою правоту? Боже, какая скука…

– Напротив, я решил, что я победил, и мне тоже стало скучно…

– Вот это уже поинтереснее. Я принимаю твой вызов, и очень надеюсь при этом, что ты не сошел с ума. Вот только ты пришел не вовремя. Давай завтра.

– Нет никакого завтра, Веня.