Девять

Меня неодолимо влекло к Алисе. Причем, нежность моя проявлялась в форме грубоватых прикосновений. И я видел, как волнующе сказывались на ней прикосновения моих ладоней, плеч, колен. По лицу ее тенью пробегали отблески сладких спазм, которые, как давало понять тело, зарождались внизу, а дальше…

Дальше процесс становился неуправляемым.

Я видел, что она не в силах противиться моему мужскому желанию, но и безвольно отдаваться она была не в состоянии. Она вырывалась и льнула. Ей хотелось, чтобы ее брали. Ее сопротивление было страстным победным призывом и формой полнейшей капитуляции одновременно. Я ворвался в нее, сразу добравшись до сокровенного, и солнечно-лунный взрыв породил сладчайшие судороги, которые упругими волнами разгладили все ее существо. Из этого жуткого дионисийского хаоса родилось вещество нежности, которое заполнило пустоту, образовавшуюся после взрыва. Из нежности родились слова, передававшие непередаваемое: «Я тебя люблю».

Вот когда эти простые слова выражают то, что они должны выражать – невыразимое, предельно содержательное. Женщина знала, что теперь она навсегда стала другой, что в ней открылась и поселилась вселенная.

И все это благодаря именно этому мужчине, который, скорее всего, даже не подозревал, что причастен был к рождению нового мира.

Он чувствовал себя Зевсом, а она ощущала его как могучий первотолчок и сразу вслед за этим – как придаток вселенной, которой он был творец, но не хозяин. Зевс? Да исполать тебе, добрый молодец.

И всесильному Зевсу, да-да, на коленях стоять приходилось.

Может ли Бог создать такой камень, который сам же и не поднимет?

Да запросто. В чем проблема? Это загадка не для женского ума.

Две вселенные тянулись одна к другой, пугая и волнуя друг друга энергией, готовой к созиданию и разрушению.

Опять взрыв. Энергия которого превращалась в нежность. Зевс в тучах. В смысле, облако в штанах.

– Знаешь, почему тебе хотелось тотального разочарования в мужчинах? – спросил я, когда ко мне вернулась способность соображать.

– Почему? – спросила она не из любопытства, а из вежливости; к ней способность соображать не вернулась.

– Потому что жизнеспособно только простое. Все мужики – сволочи, все бабы – дурры. Это очень удобно. Это универсальный вариант защиты в битве полов.

– Но ведь каждой женщине хочется чувствовать себя защищенной, – кутаясь в меня, как в облако, промямлила она, чтобы хоть что-нибудь сказать в ответ. Она бессознательно сопротивлялась. И потому вступала в диалог.

– И мужчине тоже. Просто он чувствует себя защищенным тогда, когда ему есть, кого защищать. Как льву. А знаешь, какой вариант защиты самый надежный и самый человеческий?

– Какой?

– Счастье.

– М-м-м, – сказала она. – Я тебе ужасно верю.

– Это значит: перекладываю ответственность.

– Ты так считаешь?

– Но не настаиваю на этом, заметь.

– Наверно, ты прав. Женщины ведь и вправду глупые люди.

Мог ли я после этого считать ее дурой?

Нет. Умнее и прелестнее существа я не встречал в своей жизни.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

4

4.5.

Темнота.

Свет в конце тоннеля. Сверхскоростной поезд «Сапсан» мечется между двумя вселенными, имя которым Психика и Сознание. Вселенные существуют каждая по своим законам. В этих вселенных, то тут, то там, живу я. Психика населена густо, здесь активничают все, от академика до магистра ложи масонов. Здесь работают не головой, а локтями, фибрами, жабрами. Швабрами. Плачут. Смеются. Не понимают. Поезда всегда переполнены, все стремятся под прохладные своды пустынных библиотек Сознания, но прибывают почему-то в бушующую страстями Психику. И все довольны. Все смеются. Потом вновь толпами, миграционными косяками тянутся к полюсу Сознания, штурмуя «Сапсан», надолго здесь не задерживаются.

Я сижу в библиотеке, постоянно один, и постепенно начинаю понимать. Я дышу легкими, а они жабрами. Они могут лишь глотнуть воздух, но дышать им не могут. Вот почему нет никого вокруг.

Ну, хорошо. Мне от природы, помимо всем причитающихся жабр, дарованы еще и легкие. Чтобы жить было легче. Веселее.

Ладно. Согласен. Но почему все остальные так обделены?

Ладно. Они обделены. Принимаю как факт. Так сказать, кто-то неровно делит. Рука дрогнула. С кем не бывает. Но почему толпы и косяки не выстаиваются ко мне в очередь за интервью и автографами, почему не пытают меня на все лады, словно первого космонавта, как там, в другой вселенной? Как оттуда выглядит Психика? А? Почему в упор не замечают моей исключительности? Почему они, из праздно-безобразного любопытства сующие свои заточенные завистью носы во все смердящие дыры, обходят эту черную информационную дыру под названием Сознание как сговорившись? В упор не замечать меня – это у них врожденное, что ли?

Или – это я обделен?

Вдыхать воздух полной грудью в библиотеке – наказание?

За какое же, интересно было бы знать, преступление?

Темнота.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

5

5.5.

Любовь резко ограничивает твою свободу.

Любовь настолько сложное чувство, что человек, способный испытать любовь, становится другим: занесенным на землю из космоса.