Девять

Что объединяет народников (в широком смысле) и гуманистов-либералов (в смысле узком)?

Их объединяет то, что они единым фронтом, народно-антинародным, выступают против прав личности. Там, где личность, – там культура и истина, там закон как познанная необходимость (не путать с одномерной правдой-маткой).

По большому счету, диктатуре культуры, диктатуре закона и истины, левые и правые противопоставляют диктатуру натуры, диктатуру силовой регуляции. Кто сильнее – тот и прав. Если побеждают индивидуалисты, которые за народ, за родину, – следовательно, народ прав; побеждают правозащитники с «человеческим» уклоном – значит, пора торжествовать идее справедливого общества.

Вот где подлинная альтернатива: диктатура натуры (природная, силовая регуляция) – или диктатура культуры (культурный регламент и порядок). Еще проще: психика или сознание.

За первой диктатурой стоят бессознательное приспособление и, как следствие, идеологическое освоение мира (вера). За второй – научная гуманистическая картина мира, опирающаяся на познание.

Субъект натуры – человек (гипертрофирована функция правого полушария).

Субъект культуры – личность (NB: функции правого и левого полушарий сбалансированы и приведены в гармоническое равновесие).

Идеологические корма – это духовная пища человека, истребляющего в себе личность. С одной стороны, в цене по-прежнему, как и века, как и тысячелетия назад, не философы, а проповедники – глашатаи правды с горящими глазами. Самый главный аргумент – горящие сдуру глаза. Правда посильнее истины будет (иначе говоря, сильная натура делает слабую культуру своей служанкой). Каждый желает перекрасить мир в свой цвет – правый или левый, красный или белый, черный или зеленый. Идеолог не умеет «думать» иначе – просто потому, что он не умеет мыслить.

С другой стороны, наступило время, когда идеологиям, любым идеологиям, сегодня нет доверия. Вопрос «что есть истина?» объявлен риторическим возгласом бездумно вопиющего в пустыне, ибо вопрос этот в плоскости идеологии утрачивает всякий смысл. Человек идеологический чувствует, что он врет, что ему врут, что смысл любой идеологии сводится к древней заповеди «кто сильнее – тот и прав». Смысл идеологии сводится к воле к жизни. К потребностям. К инстинктам.

Наступает усталость от идеологии.

Вот он, нюанс самоновейшего времени: с одной стороны, потребность в идеологии отменить невозможно, ибо ум и душа взыскуют «системного» мировоззрения; а с другой – нарастает усталость от идеологии, ибо в человеке все громче и громче говорит личность: душу верой уже не обманешь, а ум к науке, к философскому восприятию «вещей» еще не готов.

В этой изменившейся ситуации русские народники-почвенники упорно роются в своих корнях, а русские индивидуалисты без устали продолжают кивать на запад – и те, и другие, начитавшись родного до боли Достоевского, ищут спасительную идею в идеологиях. В этом – завораживающая особенность России, которая при ближайшем рассмотрении оказывается банальной закономерностью: русские, в значительной степени предрасположенные к познанию, всю энергию направляют на приспособление, отрываясь, с одной стороны, от народа, и не врастая, с другой стороны, в культуру.

А народ, превратившись в толпу и плевавший на все, в том числе и на восстание масс, – пьет, отказывается искать истину в идеологиях. Отказывается почитать вождей и святых. Отказывается просыпаться. Ленится жить. Навеки почил?

Народ словно чувствует: воля к жизни – в нем, в народе. Воля к жизни справится с любыми идеологиями. А вот идеологии не породят волю к жизни.

Отсюда следует: воля к жизни де факто стала самой привлекательной идеологией. Но в упор не замечать очевидного – особенность русских, которые волю к жизни научились искусно трансформировать в причудливые идеологии. Пар уходит в свисток (громко). В пустоту.

Хотят ли эти русские жить? – вот в чем вопрос.

Звучит зловеще, примерно так же, как – «что есть истина?».

Когда западники молятся на запад – они, словно дремучие восточные почвенники, молятся пням: молятся воле к жизни.

Ну, так и называйте вещи своими именами: чтобы стать составляющей нынешней западной цивилизации, в духовном (в идеологическом, будем откровенны) смысле надо опуститься, а в технологическом – подтянуться. Мы вслед за всем цивилизованным миром выбираем диктатуру натуры. Так? Так. В крапинку наша модель диктатуры или в полосочку – не суть важно. Неча на российскую систему пенять – не такая уж она уникальная, чтобы прогнивать тогда, когда все остальные процветают. Она не прогнивает – она обнажает свою простейшую суть. В основе системы – человек, а не личность. Как и везде.

Иное дело, что мир, похоже, может выжить только перейдя к диктатуре культуры (гармонии). К культу Личности.