Детский бог

– Я иногда думаю, правильно ли, что она живет тут, со мной, – рассуждал Гирс. – С другой стороны, так спокойнее… Она осталась без матери, я всегда на работе и вообще не самый лучший отец… Но мне нужно знать, только честно: считаешь, она несчастна? – Он посмотрел на меня еще внимательнее, и на секунду его взгляд показался мне почти просительным.

– Послушайте. – я наконец сфокусировался и, кажется, начинал догадываться, куда он клонит, но все еще надеялся, что ошибаюсь. – Я правда очень устал и еще потерял свой телефон… и…

– Знаю, избаловал девочку, – пропустив мои слова мимо ушей, продолжал Гирс. – Кроме меня и общаться-то ни с кем не желает. Сейчас я уже староват, но был случай… была одна женщина… Мне до сих пор кажется, это Вика ее спровадила. Ревнивая выросла, ужас. Короче, – он оперся о подлокотник и слегка подался вперед, – она совсем не приспособлена к жизни, но такая уж моя отцовская слабость, не могу ей ни в чем отказать. А теперь опасаюсь – все же я уже не юноша пылкий, со взором горящим. И время уходит. Тут еще вот что… – казалось, он подбирает слова, – недавно получил довольно хреновые новости от своих коллег. Я видел свое кардио-узи, и мне хорошо известно, что будет дальше: у меня в запасе меньше времени, чем я бы хотел. Боюсь, она не справится одна. Я, разумеется, все ей оставлю, ты же понимаешь, это немало, – он вновь пристально посмотрел на меня, – но она совсем как ребенок, и надо, чтобы рядом с ней был нормальный мужик. Я хочу, чтобы кто-то о ней позаботился.

Он замолчал. Я, огорошенный, молчал тоже, не зная, какой реакции он ждет.

– Ты подумай, – наконец нарушил тишину Гирс; крупные руки легли на стол, – не отказывайся сразу. Я тебя не призываю сейчас решить, время еще есть, но если ты надумаешь, у меня тут лучшее, на что может рассчитывать любой врач. На мое место дрочат все, будем честны. Так что, если ты реально хочешь добиться чего-то, кроме как просиживать жопу в районной больнице, лучше варианта тебе в жизни не подвернется. Да. И еще: я не представляю никого, кто мог справиться с этим лучше тебя.

Он это серьезно? Какая-то херня, если честно. Никто не справится лучше меня? Такой чугунной, железобетонной лести я в своей жизни, пожалуй, не слышал. Даже когда моим детям было от меня что-то нужно. Кумовство, конечно, древний принцип успеха, но это было сработано так грубо, что оказалось даже обидно. Обидно и унизительно. Я чувствовал себя мальчиком, за которого взрослые все уже решили.

– Александр Львович, – начал я, чтобы хоть что-то сказать. – Не уверен, что правильно вас понял…

– Не скромничай. Я навел о тебе справки: врач ты отличный, я знаю тебя с детства, отца твоего всегда уважал. И помнится, ты был неравнодушен к Виктории. Вы же, кажется, поладили? – Он заговорщицки улыбнулся и, кажется, даже подмигнул.

Я сидел, пытаясь осмыслить сказанное, и не понимал: то ли я обдолбан и лишился возможности соображать (мало ли, чем баловала меня Вика последние пару дней), то ли цинизм происходящего превосходил мои возможности восприятия.

Истолковав мое молчание по-своему, Гирс пояснил:

– Я не прошу принимать решение сразу. Я предлагаю подумать. Сейчас у тебя в руках уникальный шанс изменить свою жизнь, такой апгрейд тебе больше никогда не светит, уж поверь. На это нужно потратить десятки лет и вкалывать сутками. А я предлагаю место своего заместителя с перспективой занять пост главврача крупной клиники года через два-три. Какое-то время я еще протяну, если сейчас сбавлю темп.

Я не верил своим ушам. Это что, так бывает? Он видел меня преемником? Вроде бы как предлагал свою дочь и полцарства в придачу? Охренеть!

Мне всегда казалось, что я создан для успеха. Для успеха по-крупному. Да и кто из нас, лежа в кровати и пялясь в потолок перед сном, не воображал себя в зените славы. Но дело не в фантазиях. У меня был рабочий драйв, я знал, что хорош как врач, и все равно, мне как будто не хватало трамплина, я вечно завидовал ребятам из медицинских кланов, для которых частная практика или место главврача – вопрос решенный.

Система работала безотказно: отцы таких парней обычно делали один звоночек, и дело в шляпе. Однокашники, общие застолья, карьерные взлеты – целый пантеон кумовства.

Мой отец никогда никому не звонил. И бесил меня страшно. Сколько себя помню, я злился на его скромность, мягкотелость и апатию, ведь мне приходилось биться за то, что другим доставалось легко по праву рождения.

И вот те на, получи, что хочешь. Два по цене одного. Женщина, столько лет выступавшая главной героиней моей мечты. Карьера, для которой я был создан.

Я даже перестал чувствовать боль. В моем несчастном мозгу ядовито побулькивал коктейль из негодования и замешательства.

И тут меня осенило. Да так, что по кончикам нервов занозисто побежали мелкие иголочки. Именно здесь, на неудобном диване, мне, липкому от пота, потерявшемуся во времени, мне, который никогда еще не был так близок к воплощению своих амбиций, вдруг стало ясно как день, что меня устраивает моя жизнь. Она мне нравится.