Деревянный хлеб. Части 1-4

Стенограмма совещания в Ленинградском горкоме ВКП(б) от 23.06.1941 года «О мероприятиях в связи с военным положением» (листы 9-10)

— Что именно?

— Про подвалы и бомбоубежища… Если верить официальным данным «Истории Блокады», то уже к августу 1941 года по Ленинграду было подготовлено к эксплуатации 4612 бомбоубежищ, на 814 тысяч человек и отрыто 336 погонных километров «щелей-траншей» рассчитанных на 672 тысячи человек. Продолжалось строительство ещё 383 бомбоубежищ, совокупной вместимостью на 65 тысяч человек… Все они — военные объекты. Охраняемые и засекреченные. Местное население про их существование большей частью не знало… Вход по пропускам и так далее… Обратите внимание, отцы города ещё дискутируют на тему — надо ли ставить уличные указатели, возле входов в эти самые бомбоубежища? Вдруг, там, во время воздушной тревоги, устроят давку «посторонние» люди? Вдруг, те «кому положено» — не влезут?

— Э-э-э! — обрадовался завхоз, — Так тут и про домовые подвалы — черным по белому! Приказано очистить от мусора с дровами и привести в надлежащий вид. Я так понимаю, устроить нары и санузлы. Сделать все подвальные помещения жилых домов пригодными для длительного пребывания людей. Это ещё многие десятки тысяч подземных сооружений. Сколько домов… Стоп! Тогда вообще о чем спор?

— О феномене коллективной памяти. Современные «коренные ленинградцы» существование в блокадном городе совершенно невероятного количества довольно теплых (хотя никак не отапливаемых) подземных помещений — яростно отрицают. Упомянутый Николай Берг — так буквально с пеной у рта. Тут действительно какая-то мрачная тайна. Галочка, Леночка, если в курсе — просветите общественность!

Привычный уже за последнее время ком перехватил горло. Посторонним, такое — быстро объяснить трудно. Легче и не пытаться. Москвичке кажется, что она всё знает и понимает? Пускай… Как можно более небрежно кивнула — пусть продолжает. А та — и рада стараться. Прямо таки сияет…

— Сразу скажу, что касается принудительной эвакуации — порядка в Первопрестольной было не в пример больше. С 29 июня по 29 июля 1941 года — из Москвы удалось выставить почти 950 тысяч человек, в основном женщин и детей. И таской, и лаской… Запугивая и откровенно насильно… После войны — многие возмущались, что их «выслали обманом». На самом деле им повезло. После паники 16 октября не имеющего московской прописки «иногороднего» — могли просто расстрелять на улице. Как подозрительную личность. К декабрю 41-го года население Москвы уменьшилось с 4,5 до 2,5 миллионов человек. Тем не менее, был интересный период когда демографическая ситуация в двух главных городах Союза ухудшалась почти синхронно. Колоссальный поток эвакуируемых из западных районов СССР, после прохождения московского ж/д узла — сильно редел. Публика поприличнее, всеми правдами и неправдами, старалась «зацепиться в столице». Не имеющие «знакомств», денег, а часто и документов люди по мере приближения холодов — накапливались в местах, открытых для публичного посещения. Вокзалах, метро и особенно — в уличных бомбоубежищах. Там было относительно тепло, имелось «где присесть и прилечь», где набрать кипяченой воды и «сходить по нужде». Не удивительно, что «коренные москвичи», к началу осени, стали общественных бомбоубежищ сторониться. А к середине октября перестали в эти бомжатники опускаться вообще. Под любыми предлогами старались переждать воздушную тревогу дома или на работе.

— Что, Галина? Узнаваемая ситуация?

— Кхе-хе-хе-хе… — они ещё и издеваются.

— После смыкания кольца Блокады — аналогичная ситуация в Ленинграде, за считанные дни, переросла в гротескную. Миллионы никому не нужных и не имеющих никакого пристанища беженцев — стали набиваться в любые мало-мальски пригодные для проживания помещения. В первую очередь — те самые подвалы жилых домов, о которых современные «питерские» — не хотят вспоминать и которые были на скорую руку приспособлены под бомбоубежища за самые первые недели после начала войны. «Коренные ленинградцы» демонстративно перестали туда прятаться уже в сентябре (!), благо, что немцы бомбили скупо. Воздушную тревогу они старались переждать в парадных, на лестничных клетках, под арками. На взаимные подначки частенько отвечая двусмысленными шуточками, что «бояться особо нечего, бомбы-то — освободительные»… Соль этого «чисто ленинградского» остроумия военного времени — пояснять надо?

— Продолжайте, раз уж начали… — ну, вот чего они все на меня так уставились?