Деревянный хлеб. Части 1-4

— Судьба страны тогда решалась в другом месте. Ожидалось, что перелом хода войны — случится в ближайшие дни, максимум недели. Москва — спешно эвакуировалась и готовилась к штурму… Возиться на этом фоне со спасением каких-то ленинградских бомжей «из бывших» — никто не собирался. Их первыми утилизировали «по немецкому рецепту», походя, вообще не моргнув глазом. Прямо на глазах у миллионов «коренных»… чья «очередь в могилу», на самом деле — была следующая. Просто сами они этой «железной логики государства» ещё не понимали.

— Начинаю догадываться…

— Массовая кормежка лишнего населения «имитатором хлеба» — быстрого результата не обещала. Вслух о плане властей «по-тихому выморить лишний мирняк» никто не распространялся. Отчего единственными потенциальными спасителями от нашествия «детей подземелий», в глазах массы «коренных ленинградцев» (осенью 41-го ещё достаточно благополучных и полных надежд) — постепенно стали выглядеть нацисты! Все аборигены знали или догадывались, что «при немцах» — проклятых претендентов на драгоценные квадратные метры родной «жилплощади» ждет расстрельный ров. Считали часы до начала оккупации. Более того, ленинградцев уже просветили, что положено за укрывательство семей «бывших». Отчего, недавние сливки общества — оказались в социальной пустоте. Даже свои собственные «братья по правящему классу» их буквально не пускали на порог! Даже, евреи евреев! Безо всякого милосердия спокойно ждали, когда же «Гитлер придэ — порядок наведэ». Раз кроме него, больше некому. Кто-то же должен, наконец-то, перестрелять или как-то ещё убрать с ленинградских улиц докучливых, голодных и опасных «живых мертвецов»?

— Кхе-хе-хе! — горло свело так, что ни продохнуть…

— Галочка… — снизошел Ахинеев, — Мы понимаем ваши чувства, но реальность упряма. Понятно, что после войны о таких вещах вспоминать стыдно. Но разговорчики «между своими» — конечно велись… И память о этих разговорах никуда не делась. При всем, якобы «ленинградском патриотизме».

— Кхе-хе-хе! — надеюсь, последний мой хриплый кашель прозвучал достаточно матерно.

— А потом, — моё мнение похоже, здесь мало кого интересует, — настал голодный мор, начало которого, в первую очередь, ударило по самым обездоленным и неустроенным. Подвалы, прямо на глазах стали превращаться в могильники. Но намозоленные глазки «коренных ленинградцев» любые чужие страдания уже видели плоховато. Такое мы тоже проходили в «святых девяностых»… Жители престижных квартир в упор не замечали ни голодных стариков, роющихся в мусорных ящиках, ни тела бомжей, ночью замерзших в обледенелых подъездах… Кого ты сегодня ни спроси — никто ничего подобного не помнит!

— Психология на грани психиатрии… — пробурчал Плотников, — Легче всего — забыть. И забить. Ничего там не было! Ни умирающих от голода бездомных беженцев, ни заваленных их трупами подвалов, ни самих ленинградских подвалов… «Вы всё врете!»

— Психология — штука тонкая, — с медицинской интонацией прокомментировала Ленка, — Такого рода «моральные травмы» внешне не заметны, но сразу всплывают при элементарной провокации…

— Так я, — пробурчал Ахинеев, — этому самому Николаю Бергу прямо намекал — «Врач, излечися сам!» Не внял. Пришлось работать с поциентом, как всегда… Методом информационного шока.

— Знаю я твои «шоковые методы», — хмыкнул Лев Абрамович, — От них заиками остаются.

Справедливости ради, любителей «работать с оппонентами» экстремальными методами, в экспедиции с избытком. Отслужившие и воевавшие, разработчики и эксплуатационники военной техники — к «правам человека» относятся, в лучшем случае — утилитарно. В худшем — с мрачным армейским юмором.