Деревянные пятачки

— Да ты что? Это он тут нахамил!

— Брось, брось, все вы тут не любите его. А куда нам деваться? Была бы своя дача, разве мучились бы здесь...

И пошло, и пошло...

Нет, надо что-то делать. Но что, что? А дети расту Ася вышла замуж, но нет, не уехала к мужу на дачу, а привела его к нам. И действительно уже тесно.

— Давайте пристроим веранду. Вот здесь, с восточной стороны, — предлагаю я. — Все равно тут тень. А веранда выйдет большая, можно будет и обедать, и детям поиграть в дождливую погоду.

— Ну до чего же штукарь! Дурака ищешь. Ведь ты же первый и расщеперишься, или не так? — подступил ко мне Владик. — Не соглашайся, Ольга. Подвох!

— А тогда как хотите.

— А хотим вот как — вместо твоей хитрой веранды жилье построим себе. А нашу комнату Аське с Николаем. Она скоро матерью станет.

— Ну что ж, стройте, — сказал я.

— Не возражаю, — сказал и Игорь.

— Тогда, значит, так: с вас две трети расходов на наше жилье?

— Это почему же? — спросил я.

— А как же, у вас все готовое, а мы начинай сначала? Если ты инженер, так не думай, что у других опилки в голове. Для чего ложка, тоже знаем!

Ольга при этих словах засмеялась. Она считает своего Владика страшно остроумным.

— Ну и скажешь же!

— Вот так, давайте без абреков, — сказал Владик.

К будущему лету появилась пристройка.

— Надо что-то и мне делать, — сказал я матери, — нам тоже тесно.

— Подожди, скоро умру. Вот и посвободнее станет, — ответила мать.

— Да избави бог, что ты говоришь, мама!..

С появлением пристройки вроде бы стало посвободнее. Но снова проблема — Ольга стала требовать, чтобы ей отделили треть участка и оформили у юриста. И тут мне стало окончательно ясно, что между нами уже почти ничего нет общего.

— Вот, Игорек, — сказал я брату. — Не думали, не гадали, что так отчуждеем.

— Это все он ее настраивает.

— Какая разница, с какой стороны дует. Все равно выдувает.

— Это верно...

— А что, может, взять да и отрезать им треть участка... Чтобы спокойнее стало.

— Спокойнее? — Игорь закурил, склонил голову набок. — Допустим, а какую ты им выделишь треть?

Стали мы с ним прикидывать, как лучше выкроить, никак не получается. То самые плодоносящие яблони отходят к ним, то лучший кусок огорода, то будут они ходить через наш участок.

— Выбирай сама, — сказал я Ольге.

На другой же день и выбрала — самый светлый участок.

— Неужели у тебя ничего не осталось к нам родственного? — сказал я.

— С чего это ты взял? — ответила Ольга, а у самой уже губы затряслись.

— Да ведь не требуется большого ума, чтобы понять, что тебя Владик подбивает продать вашу треть участка и пристройку. Потому тебе и юрист потребовался. Эх, Ольга, Ольга...

А дети растут. Мои уже большие. У Аси появился свой. У каждого ребенка свой характер, свои капризы. И все чаще ссоры меж ними. Слезы. Жалобы. И взрослые все чаще ссорятся.

— Что же ты не здороваешься? — это я к Асе. — Нехорошо, невежливо так-то.

Фыркнет, передернет плечом — и весь ответ. И хотя уже мать, а все как девчонка, да и муж такой же. Ни к кому — к ним приходят друзья и подруги, и возле нашего дома до самого позднего часа крик, смех, транзисторы.

— Неужели нельзя играть где-нибудь в другом месте! — крикну в окно. — Надо же дать людям покой!

На несколько минут стихнет, а там опять. А наутро Ольга выговаривет мне:

— Что же, девочке и поиграть нельзя? Вот уж чего-чего, а этого от тебя, Володя, не ожидала.

— Чего не ожидала?

— Да того, что мало к нам, так стал еще и к ребятам придираться.

— Да разве я придираюсь? Ну как тебе не стыдно! Просто не дают спать... Разбудили.

— Ну и разбудили, подумаешь. В отпуску ведь, выспишься. А тут дело молодое, или забыл, как сам был молодым?

— А он и не был, он сразу в деды махнул! — крикнул из окна Владик.

— Ой, тоже скажет же, — засмеялась Ольга, а глаза у самой хмурые.

— Оля, ну зачем так, или уж совсем перестали понимать друг друга? Вспомни, что отец завещал.

— Я-то помню, ты не забыл ли?

И опять пошло-поехало, чему и названия нет. И хотя все ясно, но тем не менее непонятно мне: казалось бы, родня, самые близкие люди, но как далеки мы друг от друга. Почему? Ведь и на самом деле и воздуха, и солнца, и воды, и леса на всех хватит. Так чего же мы так неуживчивы? И добро бы жили с огорода или сада. Ну что яблоки? Ведь и купить можно. Или земляника. Конечно, приятно сорвать свежую ягоду с гряды, но ведь не враждовать же из-за нее. Да и не в ней дело. А в чем же? Почему с каждым годом все больше отчужденность? И с Игорем отношения все прохладнее, все реже остаемся наедине, и уже нет той близости, какая была раньше.

— Игорь, ну давай хоть разведем на берегу костер, посидим, как прежде. Ольгу позовем, маму, соберем ребят, жен.

— Сыро... Да и, честно говоря, желания нет...

Мать уже давно не вмешивается в наши дела. Все больше молчит и все чаще уходит из дому, где-то бродит и возвращается поздно, когда утихнет в доме. Иногда я подхожу к ней, но она, видимо, знает, о чем я буду говорить, и, не желая слушать, медленно поводит из стороны в сторону головой и грустно улыбается.

— Но все же, как ты думаешь, почему мы стали такими недружными? — спрашиваю я.

Молчит.