Деревянная грамота

Хамовники были одной из тех подмосковных слободок, жители которых подчинялись непосредственно государыне. Она самолично занималась их делами, беспокоилась о порядке на улицах, выслушивала челобитные. Ткачи же, имея от нее годовой оклад жалованья, заготавливали полотняную казну. Своими руками трогала и перебирала государыня доставляемые полотна тонкие двойные гладкие и двойные полосатые, полотна посольские – такие, что шире не бывает, полотна грубые – так называемые тверские, браные скатерти, убрусы, утиральники, сама приказывала, что куда: иное для собственного употребления, иное для подарков, а что не слишком чисто сделано – на продажу. Были у нее среди ткачей любимцы и любимицы, и слобода этим гордилась.

То, что парнишка, по определению Авдотьицы, был не из нищего житья, вроде бы соответствовало его происхождению именно из Хамовников. Налогами ткачей облагали невысокими, правда, и переселяться в другие слободы не велели, и дочерей с сестрами на сторону выдавать – тоже.

– Ждать-то вас, или как? – спросил ямщик.

– Ты, молодец, лошадь у паперти привяжи, а сам ступай в церковь, погрейся да помолись, – присоветовал Семейка. – Мы тут неподалеку сходим, а коли не захотим сразу возвращаться, пришлем сказать.

– Дорога-то тебе уж оплачена, – добавила Авдотьица.

Данила только озирался – тут он был впервые.

– Пойдем, что ли? – спросил он. – Ты место точно помнишь?

– Как не помнить!

Авдотьица привела Данилу с Семейкой к крепкому забору, за которым явно было справное, богатое хозяйство.

– Сюда вот парнишечку привезли.

– Не в церковь? Прямо на двор? – уточнил Данила.

– Вот то-то, что на двор…

– Но ведь все равно отпевать в церкви придется, а хоронить – на кладбище, – сказал Семейка. – И привезли с утра… Должно быть, уже и с попом сговорились. Ну, давайте решать, как дальше быть? Тебя, девка, поди, в твоей бане заждались.

– Сегодня мне в бане делать нечего, – отвечала Авдотьица. – И завтра, пожалуй, тоже.

Других объяснений Семейке не требовалось. Он знал, что бабам и девкам в известные дни ни в церковь ходу нет, потому что – нечисты, ни в баню – чтобы нечистота разом на других не перекинулась.

– Ты откупилась, что ли? – спросил непонятливый Данила. – За тебя другие девки трудятся? Сколько дала-то?

И полез за деньгами.

Семейка усмехнулся, но не удержал, не захотел девку позорить.

– Алтын дала, – Авдотьица сразу сообразила, как Данилиной простотой попользоваться.

– Держи. Как же нам туда пробраться да расспросить?

– Тут, пожалуй, только с цепным кобелем и потолкуешь… – Семейка оглядел всю улицу, все длинные заборы, одинаково серые и высокие, и хмыкнул.

– Я не пригожусь ли? – спросила Авдотьица.

– Ты?

– А знаешь, где черт сам не управится, там бабу подошлет!

– Ловка! – одобрил Семейка. – И что же ты скажешь?

– А то и скажу… – Она призадумалась. – Скажусь, будто из верховых девок…

– Так тебе и поверят! – Данила видывал в Кремле верховых девок, что служили самой государыне, все были нарядны и красивы, как на подбор, и ни одной среди них богатырского роста он пока не заметил. Авдотьица же в какой шубейке хлопотала по банному делу, в такой и приехала.

Она поняла, что Данила имел в виду.

– Ничего, это не помеха! Скажу – прислали с самого Верха разведать: мол, челобитную государыне подала убогая вдова, просит денег на постриженье, а бабы-то ее и вспомни, что никакая она не убогая!

– А как ту вдову зовут, за кем замужем была? Дети где? – спросил осторожный Семейка. – Тут-то тебя и прихватят!

– А вот пойду сейчас в церковку, Богу помолюсь, свечек понаставлю и буду знать доподлинно, сколько в Хамовниках вдов и как они все прозываются!

– И то верно!

При каждой церкви обреталось немалое количество женщин в годах и даже древних старух. Иные, придя в тот возраст, когда детей уж не родить, делались просвирнями, иные – свечницами, и кормились при церкви неплохо. Иные же просто милостыню просили и с того жили, как могли.

Отпустив Авдотьицу в церковь, Семейка с Данилой отошли от нужного двора подальше.

– Я вот думаю – есть ли что общее между Хамовниками и печатней? – спросил Данила.

– И как?

– Да ничего вроде и быть не должно! – Он задумался. – Разве что какой приклад для переплетного дела тут заказывают?

– Холст, бывает, нужен. Да что его заказывать! – возразил Семейка. – Купить проще. По шесть денег с полушкой аршин – и незачем в Хамовники тащиться.

– А что, тебе доводилось книги переплетать?

– Еще и не то, свет, доводилось…

Семейка несколько помрачнел.

Даниле очень хотелось как-нибудь усадить Семейку за накрытый стол, чтобы ни Тимофей рядом бубнил про божественное, ни Богдаш подстерегал миг и вворачивал язвительное слово. И завести разговор о многих вещах поочередно, долгий такой, неторопливый разговор…