Der Tod und das Mädchen (Смерть и девушка)

истории современной итальянской культуры – Bianca Garufi и Fernanda Pivano.

Перечень, разумеется, неполон. Некоторым дамам он посвящал стихи. Одну из

них он – в классическом стихотворении – называет Т – но это не Тина.

4

Прежде чем перейти ко второй (весьма релевантной в литературном плане)

любовной истории Павезе, с большой неохотой упомяну следующие

компрометирующие не столько писателя, сколько его биографов обстоятельства.

Во-первых, Павезе, в отличие от его литературного "я", преспокойно

переходившего из опуса в опус, не был суперменом. Он всю жизнь страдал от

астмы (как Пруст – с довольно сходными последствиями), принимал лекарства,

боролся с бессонницей и боялся импотенции. Во-вторых, Павезе был порядочным

трусом и сознавал это. Конец войны он провел в добровольном (деревенском)

изгнании, рано осознав, как писали потом восхищенные, увы, отчасти

презиравшие его критики, что времена симпатий к фашизму безвозвратно

прошли, а фактическое участие в борьбе с ним ему не по силам.

Очередной бурный роман также оказался ему не по зубам.

Кто-то (уже не помню, кто первый) написал, что гетеросексуальность Павезе

сыграла с ним злую шутку, ибо навязала ему – заодно с общественной –

неподходящую роль в сексуальной игре. Именно, безальтернативная, активно

декларируемая гетеросексуальность сделала его женоненавистником (автор еще

не решил окончательно, сознательным или не совсем). Поначалу я возмутился и

оскорбился, позднее сжился с этим чересчур проницательным наблюдением и

сделал из него свои выводы. Кроме того, лирика без женоненавистничества – не

лирика. Любовные излияния Петрарки никогда не представлялись мне

романтическими.

9

По всему по этому особенно опасной для Павезе во втором литературно

значимом романе стала его публичность, как пишет один американский источник,

знойность ( torrid love affair). Никто не знает точно, когда начался этот роман

(впрочем, заведомо в 1949 году) и сколько именно он продлился (бином Ньютона

– до неизвестного весенне-летнего дня 1950 года). Наверняка не очень долго.

Самое забавное, неизвестно, как именно он закончился. Зато объект известен

досконально. Это довольно успешная (но все же starlet, а не star) молодая (1920

года рождения) голливудская актриса Констанс Даулинг ( Constance Dowling), очень красивая и знаменитая многочисленными романами – и в Америке, и в

Италии. В Америке – понятно. Голливуд. В Европе – еще понятнее: в отчетные

годы здесь буквально кишели падкие на красавиц гении. В Рим Констанс приехала

в 1947 году вместе с сестрой Дорит, тоже актрисой, любопытства и карьеры ради,

надеясь вписаться в бурно развивавшееся итальянское кино. Блестящее

предвидение! В Италии сестры Даулинг надеялись стать звездами. К сожалению,

судьба решила иначе.

Наш биограф, Брейтбурд, пишет, в унисон с многочисленными итальянскими

(и, как ни странно, некоторыми американскими) источниками, что Даулинг, бросив

Павезе, в 1950 году неожиданно вернулась в Америку. Ее отъезд якобы доконал

писателя – он его в буквальном смысле не пережил. Произнесем

сакраментальную фразу: вскоре после отъезда Констанс Павезе, находившийся

на вершине славы, написал несколько замечательных стихотворений и покончил с

собой. Из-за любви. Как Ромео и Джульетта, взятые вместе.

10

Самоубийство, разумеется, действительно имело место. Во всем остальном

Брейтбурд и его источники ошибаются. Даже в сроках. Ниже я вернусь к вопросу о

месте, времени и роли Даулинг в том, что произошло с Павезе. Увы, кое-какие

иные обстоятельства повлияли на него гораздо сильнее, чем довольно веселый,

уж точно не трагический роман. Истинные мотивы Павезе проще, сложнее,

пестрее, интеллектуальнее и вовсе не столь романтичны. Вдобавок, они были

великолепно им осознаны и совершенно не стихийны. Наконец, мотивы его

самоубийства восходят к гораздо более ранним временам. Несомненно, однако,

что Павезе очень хотел, чтобы его смерть была признана самоубийством из-за

любви. Как мы увидим, свой последний сеанс массового гипноза он провел

успешно. Вопреки здравому смыслу, фактам, стихам, прозе, хронологии, вообще,

всему на свете, оно (самоубийство) именно таким и вошло в историю.

Смерть Павезе – наверняка самое знаменитое литературное самоубийство в

послевоенной Европе. Любовь, социология и политика на сей раз сработали

вместе, причем с оглушительным успехом. Дело не только, даже не прежде всего

в немедленно разразившемся скандале. Скандал как раз в порядке вещей.

Задумаемся: один из крупнейших писателей Италии, ее культурный герой, только

что (в мае 1950 года, за три месяца до гибели) получивший важнейшую

национальную литературную премию ("Стрега"), погибает из-за второстепенной

американской актрисы, чуть ли не статистки – чем не скандал! Но не просто

скандал! Обидная (не по рангу) драма Павезе разразилась на фоне вполне

справедливых протестов против американской культурной оккупации Европы.

Естественно, Европа жестоко отомстила замешанной в драме американке.

Скандал, как ни странно (следовало ожидать обратного, но жизнь, к счастью, все-