Денис Давыдов

«Французы не могли получить воза дров или телеги с мукой, не подравшись за них и часто с большою для себя невыгодою. Многочисленный отряд драгунов Императорской гвардии был атакован и переколот казаками. Два большие обоза были отрезаны и захвачены на Можайской дороге, единственной, по которой Французская армия имела сообщения со своими магазинами и пособиями. Французы потеряли целый отряд в городе Верее, на левом фланге у Мюрата. Таким образом война продолжалась повсюду, кроме пространства, лежащего впереди армий, где по всем вероятностям французы могли бы иметь наибольшую выгоду» [245].

Усилению народной войны всемерно способствовали и сами находившиеся в Москве французы. Примером тому — приказ от 21 (9) сентября: «Император чрезмерно недоволен, что, невзирая на особенное повеление, которое он дал к прекращению грабежа, в Кремль входят целые отряды гвардейских мародеров…» [246]

Надо ж такое придумать! Гвардия — отборные, лучшие части, элита армии. Известны, к примеру, гвардейские кирасиры, гвардейские егеря — были даже гвардейские инвалиды, то есть подразделения, составленные из заслуженных гвардейских ветеранов. Но вот гвардейские мародеры — это явно новое слово в военном строительстве! Если же серьезно, то можно понять, что обстановка была уже такова, что даже гвардии, «старым ворчунам», главной опоре императора Наполеона, было плевать на его приказы.

Любопытно, однако, привести здесь описание французских историков, рассказывающих о том, как их компатриоты ^{108}возвратились в Кремль после пожара:

«Великая армия снова могла занять свои квартиры. Но как можно было теперь остановить солдат, прекратить грабежи, которым они предавались? (А теперь — особое внимание! — А. Б.) Союзники французов, особенно немцы, грабили вовсю. Москвичи называли их беспардонным войском, отличая их от „настоящих французов“. В Архангельском соборе, в Кремле, вюртембержцы осквернили и ограбили могилы древних русских царей. Благовещенский собор, где совершались бракосочетания царей, превращен был в конюшню; лошади кормились у алтаря и портили копытами мозаичный пол. Так как каменные церкви почти все уцелели от пожара, то солдаты всех национальностей расположились именно в них, оскорбляя русских осквернением святыни, употребляя иконы вместо столов, шутки ради одеваясь в священнические облачения, примешивая элемент маскарада к ужаснейшей драме века» [247].

Подумать только, шутники какие! Неувядаемое галльское остроумие — даже в полусгоревшем городе «настоящие французы» не теряли бодрости духа и чувства юмора! А грабила и насиловала, по мнению историков, лишь та разноплеменная сволочь, которую французы притащили с собой в Россию… Это только русские должны всегда и перед всеми каяться за реальные или мнимые грехи и ошибки отцов, а «цивилизованный» народ успешно находит «крайнего», оказываясь как бы и ни при чем.

Но современники свидетельствовали об обратном. Так, командир «летучего» отряда граф Александр Бенкендорф вспоминал: «Неприятель был вынужден отыскивать для себя продовольствие в окрестностях столицы. Он внес всюду беспорядок и грабеж и уничтожал сам то, что могло облегчить его продовольствие. Скоро окрестности города представляли пустыню; приходилось искать дальше, разделяться на мелкие отряды, и тогда-то началась для французов та гибельная война, которую казаки вели с такою деятельностью и искусством» [248].

Эта «гибельная война» получила официальное одобрение и поддержку. Главнокомандующий князь Кутузов так писал 20 сентября командиру 1-го корпуса графу П. X. Витгенштейну: «Поелику ныне осеннее время наступает, через что движения большою армиею делаются совершенно затруднительными, наиболее с многочисленною артиллериею, при ней находящеюся, то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну, ибо раздельные силы неприятеля и оплошность его подают мне более способов истреблять его, и для того, находясь ныне в 50 верстах от Москвы с главными силами, отделяю от себя немаловажные части в направлении к Можайску, Вязьме и Смоленску» [249].

Партизанская война 1812 года — тема интереснейшая и обширная, а потому, чтобы не быть ею поглощенными, мы не будем углубляться, но посмотрим на нее с противоположной и достаточно неожиданной стороны.

В авторских примечаниях к опубликованному в журнале «Отечественные записки» очерку М. И. Семевского ^{109}«Партизан Сеславин» говорится: