Делай деньги!

— А ты все равно их мне дашь, — усмехнулся Гарри Король. — Знаю, что дашь, потому что и сам такой же рисковый, как я, я это нюхом чую. Чую, что ты жизнь повидал, а?

— Всем нам нужно есть, господин Король.

— Конечно, конечно. Зато теперь можем развалиться в креслах, прямо как судьи, и быть плотами общества, а? Так что давай скрепим договор как джетльмены, хотя какие мы джентльмены, и порешим. Это вот, — он положил огромную ладонь на плечо юноши, — Уоллес, секретарь мой, бухгалтерию ведет. Он новенький, последнего-то я споймал на том, что он меня дурить пытался. Вот смеху-то было, можешь себе представить!

Уоллес не смеялся.

— Думаю, что могу, — сказал Мокрист. Многочисленные владения Гарри Короля сторожили существа, которых нельзя было назвать иначе как собаками, потому что волки не настолько безумны. И их держали голодными. Такие ходили слухи, и Гарри Короля они наверняка радовали. Реклама всегда окупалась. Никто не становился на пути у Гарри Короля. Но это была и палка о двух концах.

— Уоллес договорится о цифрах с твоей мартышкой, — сказал Гарри и встал. — А то дай вам волю, вы из меня все выжмете, уж я-то знаю. Бизнес есть бизнес. Ну, что скажешь?

— Скажу, что мы пришли к соглашению, господин Король, — ответил Мокрист. А потом плюнул на ладонь и протянул ее Гарри Королю.

Оно того стоило, чтобы увидеть выражение его лица.

— Не знал, что у банкиров так принято, — сказал Гарри.

— Это потому, что они нечасто жмут руку Гарри Королю, — сказал Мокрист. Это, пожалуй, было уже слишком, но Король подмигнул, плюнул на свою ладонь и стиснул руку Мокриста. Тот был морально готов, но железная хватка все равно чуть не переломала ему кости.

— Дерьма в тебе больше, чем в перепуганном стаде на пастбище, господин фон Губвиг.

— Спасибо, господин. Приму за комплимент.

— А чтоб твоя мартышка была довольна, оставляю в задаток документы на бумажную фабрику, скотный двор и еще кое-какую недвижимость, — сказал Гарри. — Передашь их ему, Уоллес.

— Нужно было с этого начинать, господин Король, — сказал Мокрист, когда юноша протянул несколько внушительных свитков.

— Да, но я решил по-другому. Хотел для начала в тебе убедиться. Когда я могу получить свои деньги?

— Скоро. Когда мы их напечатаем.

Гарри Король поморщился:

— Ах, бумажки. Лично мне нравится, чтоб деньги звенели, но Уоллес говорит, что за бумагой будущее. — Он подмигнул. — Да и грех жаловаться, когда старина Шпулькс закупает у меня бумагу. Не буду же я воротить нос от собственного производства, а? Доброго дня тебе, господин!

Двадцать минут спустя в кабинет вернулся господин Бент с физиономией как налоговая декларация и застал Мокриста, который рассеянно рассматривал лист бумаги на потертом зеленом столе.

— Сэр, я протестую…

— Тебе удалось уломать его на выгодную ставку? — перебил Мокрист.

— И горжусь этим, но ваши методы…

— Мы хорошо заработаем на Гарри Короле, господин Бент, и он хорошо заработает на нас.

— Но вы превращаете мой банк в какой-то…

— Не считая нашего дорогого Гарри, сегодня мы получили больше четырех тысяч долларов. По большей части это были вклады тех, кого ты бы назвал бедняками, но бедняков намного больше, чем богачей. Мы пустим эти деньги в оборот. И на этот раз мы не станем ссуживать их проходимцам, будь спокоен на этот счет. Я сам проходимец и других за версту вижу. И пожалуйста, поблагодари всех кассиров за прекрасную работу. А нам с Шалопаем, господин Бент, пора поговорить кое с кем о том, как делать деньги.

Словопечатня Цимера и Шпулькса пошла в гору после большого заказа на марки. У них и так всегда была лучшая печать в городе, но сейчас появилась и рабочая сила для крупных заказов. И им можно было доверять. Мокрист всегда чувствовал укол совести, когда приходил к ним. «Цимер и Шпулькс» олицетворяли все, чем Мокрист только притворялся.

Когда он вошел, много где еще горел свет. Господин Шпулькс был у себя в кабинете и что-то писал в гроссбухе. Он оторвался от работы и, узнав Мокриста, улыбнулся ему как своему самому любимому клиенту.

— Господин фон Губвиг! Чем обязан? Присаживайся! Нечасто мы тебя видим в последнее время!

Мокрист уселся, и они побеседовали, потому что господину Шпульксу нравилось беседовать.

Дела шли тяжело. Дела всегда шли тяжело. В городе стало намного больше словопечатен, чем раньше. «Цимер и Шпулькс» оставались в игре, потому что держались на голову вперед. К сожалению, говорил господин Шпулькс с серьезной миной, их «дружественные» противники — волшебники из издательства Незримого Университета — потерпели крах с их говорящими книгами…

— Говорящие книги? Звучит очень интересно, — сказал Мокрист.

— Вполне возможно, — хмыкнул Шпулькс. — Но этого не планировалось, и уж точно книги не должны были жаловаться на качество клея и криворукость наборщика. Ясное дело, Университет теперь не может даже пустить их в утиль.

— Почему нет?

— Это какой крик поднимется! Нет, я горжусь тем, что нам удается оставаться на коне… Кхм, ты пришел по какому-то вопросу?

— Что вы можете сделать из этого? — Мокрист выложил перед ним один новый доллар.