Делай деньги!

— А скажите, милорд, — начал он осторожно, — что случилось с человеком, который занимал этот пост до сих пор?

— Так и думал, что ты спросишь, поэтому я навел справки. Умер в возрасте девяноста лет от разрыва сердца.

Звучало не так уж плохо, но Мокрист был научен опытом и продолжил расспросы:

— Еще какие-нибудь смерти в последнее время?

— Сэр Джошуа Шик, председатель банка. Умер полгода назад в собственной постели в возрасте восьмидесяти лет.

— Есть много самых неприятных способов умереть в собственной постели, — отметил Мокрист.

— Не сомневаюсь. Однако этот джентльмен скончался в объятиях молодой женщины, известной как Карамелька, после большой порции пряных устриц. Насколько это было неприятно, увы, мы уже никогда не узнаем.

— Это была его жена? В собственной постели, вы сказали…

— У него были апартаменты в банке, — объяснил Витинари. — Традиционный бонус, который приходился как нельзя кстати, когда он… — здесь Витинари на долю секунды задумался, — …задерживался на работе. Госпожа Шик в это время отсутствовала.

— Если он сэр, разве она не должна быть леди? — спросил Мокрист.

— Характерная черта госпожи Шик состоит в том, что ей не нравится быть леди, — объяснил Витинари. — И я уважаю ее желание.

— И часто он «задерживался на работе»? — спросил Мокрист, явственно обозначив кавычки.

— С поразительным для его возраста постоянством, насколько мне известно.

— Неужели? Знаете, я, кажется, припоминаю некролог в «Правде», и там не было этих подробностей.

— Подумать только, до чего дошла пресса.

Витинари повернулся и оглядел оба здания.

— Если выбирать, я бы предпочел прямоту монетного двора, — решил патриций. — Он так и скалится на окружающий мир. А ты что скажешь, господин фон Губвиг?

— Что это за золотая штуковина там торчит из крыши? — спросил Мокрист. — Как будто огромная монета застряла в щели копилки.

— Как ни странно, раньше ее так и называли: Мелкой Монетой, — ответил Витинари. — Это топчак, который приводит в действие чеканочный пресс и другие машины. Когда-то его приводили в движение арестанты, когда «общественные работы» были не просто пустым словом. Точнее, двумя. Впрочем, это считалось жестоким и изощренным наказанием, что свидетельствует скорее о скудости человеческого воображения. Зайдем внутрь?

— Послушайте, сэр, что я-то, по-вашему, могу сделать? — спросил Мокрист, когда они поднимались по мраморным ступеням. — О банках я еще кое-что знаю, но как прикажете управлять монетным двором?

Витинари пожал плечами.

— Понятия не имею. Там работают люди, наверное, они дергают какие-то рычаги, а кто-то указывает им, сколько раз и когда остановиться.

— Но почему меня могут попытаться убить?

— Откуда мне знать, господин фон Губвиг? Но на твою жизнь было совершено как минимум одно покушение, когда ты занимался безобидной доставкой почты, и я предполагаю, что твоя банковская карьера будет весьма захватывающей.

Они поднялись на крыльцо. Пожилой человек в мундире, который мог бы сойти за генеральский в какой-нибудь ненадежной армии, распахнул перед ними дверь.

Лорд Витинари жестом пригласил Мокриста войти первым.

— Я просто осмотрюсь тут, ясно? — заявил Мокрист, споткнувшись о порог. — У меня совершенно не было времени ничего обдумать.

— Понимаю, — ответил Витинари.

— И я ни к чему себя этим не обязываю?

— Ни к чему.

Он опустился на кожаный диван, подзывая Мокриста сесть рядом. Предупредительный Стукпостук был тут как тут, прямо за спиной патриция.

— В банках всегда приятно пахнет, не находишь? — спросил Витинари. — Смесью полироли, чернил и богатства.

— И утяжательства, — добавил Мокрист.

— Какая жестокость по отношению к утятам. Ты, наверное, имеешь в виду стяжательство. Церкви сегодня уже почти ничего не имеют против. И кстати, только нынешний председатель банка осведомлен о моих намерениях. Для всех остальных сегодня ты проводишь инспекцию по моему поручению. Оно и к лучшему, что на тебе нет твоего знаменитого золотого костюма.

В банке царил полушепот. Часть звуков просто терялась под высоченными потолками, и к тому же людям свойственно понижать голос в присутствии больших денежных сумм. В изобилии были представлены красный бархат и латунь. Повсюду висели портреты деловых людей во фраках. Иногда по белому мраморному полу прокатывалось эхо шагов, но тут же замолкало, стоило ступить на островок ковра. А большие столы были обтянуты кожей зеленого цвета. С самого детства зеленая кожаная обивка на столах символизировала для Мокриста богатство. Красная кожа? Пф! Это для позеров и выскочек. Зеленая кожа означала, что ты всего добился от жизни и предки твои добились. Если кожа была немного потертой, это еще больше усиливало эффект.

На стене за стойкой тикали большие часы, окруженные ангелочками. Присутствие лорда Витинари навело шороху. Сотрудники подталкивали друг друга и выразительно смотрели в его сторону.