Дажьбог - прародитель славян

Исследователи отмечают, что в ведийский период Яма считался лишь «царем мертвых» и лишь впоследствии был обожествлен и приобрел функции судьи загробного мира. Кроме того, более поздние тексты связывают с мифом о смерти Ямы происхождение ночи: его безутешная сестра непрерывно оплакивала брата, повторяя «Только сегодня он умер», и боги, чтобы даровать ей забвение, создали ночь[268].

Ману — первый царь, родоначальник царей и людей в индийской мифологии

Не менее интересна этимология и второго сына бога солнца. Само имя Ману буквально означает «человек», «мужчина» (др. инд. Мали), ставший родоначальником человеческого рода, который поэтому зовется «родом Ману», а понятие «человек» на санскрите передастся словом «мануджа», буквально «рождённый Ману». С чисто филологической точки зрения имя сына Вивасвата полностью соответствует слову «мужчина» в германских языках: нем. Mann, готск. Manna, англ. Man. Филологическое совпадение дополняется мифологическим. Рассказывая о происхождении германцев, древнеримский историк Тацит сообщает: «В древних песнопениях… они славят порожденного землей бога Туистопа. Его сын Манн — прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трех сыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываются ингевонами, посередине — термионами, все прочие — истевонами»[269]. Как следует из приведенного текста, первый человек в германской мифологии был сыном земнородного божества Туистона, само имя которого означает двойное, двуполое существо. Генетически им родственен и родоначальник фригийцев Μανηζ-, о котором, к сожалению, до нас не дошло практически никаких сведений[270]. Сопоставление верований этих трех территориально далеких друг от друга народов доказывает, что еще в эпоху индоевропейского единства существовал единый миф о происхождении людей от первочеловека, который так и назывался (с индийским Ману Р. Генон сопоставлял также кельтское имя Менва и греческое Милос). К этому же перечню следует добавить и римских манов, которые в мифологии этого народа первоначально считались богами загробного мира и (или) обожествленными душами предков (подобную же двойственность предка и бога загробного мира мы видим и у индийского Ямы, брата Ману). Если обратиться к этимологии, то, как отмечает М. Фасмер, др. инд. manu — «мужчина, муж» — оказываются родственными не только слав, муж, но и авест. manus, гот. manna, др.-в. нем. mann, др. — исл. mannr с аналогичными значениями.

Само дублирование человеческого потомства Вивасвата наводит нас на мысль, что первоначально в мифе шла речь лишь об одном его сыне, бывшим сначала прародителем и царем людей, а затем, после своей смерти, — царем умерших, однако удвоение это произошло в достаточно ранний период, поскольку РВ знает одновременно как Яму, так и Ману, который упоминается в этом памятнике гораздо реже своего брата. Одна из причин этого удвоения видна невооруженным глазом: дети Вивасвата занимают свои места на небе (Ашвины), правят на земле (Ману) и в загробном мире (Яма), т. е. маркируют собой все три сферы мироздания ведийской вселенной, что предполагает верховную власть над всем мирозданием у их отца — бога солнца. Стоит отметить, что как Вивасват, так и два его старших сына оказываются тесно связанными с огнем, олицетворяемым в ведийской мифологии богом Агни. С одной стороны, когда Агни, боясь службы жреца-хотара, спрятался от богов, его обнаружил именно Яма:

«Мы искали тебя во многих местах, о Джатаведас,
Когда ты вошел, о Агни, в воды (и) в растения.
Яма заметил тебя такого, о ярко светящий,
Просвечивающего изнутри в десяти местах обитания».

(РВ Х, 51,3)

С другой стороны, в РВ Агни неоднократно называется участвующим в жертвоприношении «хотаром, поставленным Ману» (РВ I, 13, 4; I, 14, 11). Именно он, «назначенный Ману, привел в движение возлияния» (РВ VIII, 19, 24), приносимые для богов смертными. В еще одном месте Агни характеризуется как «назначенный хотаром у потомства Ману» (РВ 1,68,7–8). Ведийские гимны отмечают связь этого сына Вивасвата с огнем и жертвоприношением священного опьяняющего напитка сомы. Так, в одном месте говорится, что Индра пил выжатую сому у Ману Вивасвата (РВ VIII, 52, 1). Другие гимны также подчеркивают связь этого священного напитка с Ману (РВ III, 32, 5; IV, 26; IV, 27). Именно он устанавливает службу богам (РВ III, 26, 2) и через это добывает те жизненные блага, которые под предводительством бога, в данном случае Рудры, хотят снова добыть его потомки:

То счастье и благо, что добыл себе жертвой
Ману-отец, —
Мы хотим достигнуть его под твоим
предводительством, о Рудра!

(РВ I, 114, 2)