Давным-давно

Он тихо смеётся, усиливая мое смущение. Горячая рука поворачивает меня к нему лицом, и я смотрю вверх. Эдвард стоит передо мной, к счастью, в рубашке.

— Никогда не думал, что ты так захочешь меня увидеть, — он провел пальцем по моей щеке. — Когда ты перестанешь краснеть, от вида моего тела. Я думал, что ваш мир научил вас вести себя с меньшей скромностью. Хотя должен сказать, ты выглядишь восхитительно.

Он снова флиртует, но сейчас я не в настроении.

— Мне нужна твоя помощь, — выпаливаю я. И, в конце концов, рассказываю ему, как встретила Молли и ее сестру возле «Книжного червя».

— Я думала, что когда изменяла закон, то поступаю правильно. Думала, что помогаю детям, — я прикусываю губу и смотрю в пол. — Но теперь мы вернулись к началу. Ничего не изменилось.

— Не говори так, — Эдвард жестом направляет меня к стулу, и усаживает возле камина. Его спальня больше моей, но в ней меньше мебели. Есть только один шкаф, а комод поменьше и поменьше загроможден. Подушечки аккуратно выложены, одеяла без морщин, навес удерживается бархатными веревками — кажется, что никто не спал в этой кровати. Строгое состояние кровати отражает суровую половую жизнь ее обитателя. Я подвернула пальцы ног и, на дикий момент, позволив моему разуму блуждать в мечтах, о том, чтобы взять Эдварда за руку и повести его в постель.

Эдвард падает в другое кресло напротив меня.

— В своем интервью ты информировала общественность о бесчеловечных страданиях детей-работников. Прежде чем я встретил тебя, считал, что перемены должны быть постепенными, и решительные действия не могут принести удовлетворительных результатов. Но твои усилия научили меня, что иногда стоит рискнуть.

Заставляю свой разум вернуться к настоящему.

— Я могла бы сделать лучше. Не предвидела возможностей владельцев заводов, которые приспосабливаются к выгоде.

— Кэт, хотя ты можешь не верить, что смогла облегчить страдания детей, помни, что Восьмой часовой акт никогда не должен был быть концом, а только шагом к нашей конечной цели — полностью ликвидировать детский труд.

— Конечно, — тем не менее, когда вспоминаю, как Молли отреагировала, когда ее отец заставил вернуться к работе, моя уверенность слабеет. — Я по-прежнему считаю, что правильно воспитывать детей, а не отправлять их работать на улицы. Или на завод. Но что я могу сделать, если сама Молли не хочет возвращаться? Кажется, она гордится тем фактом, что помогает финансам своей семьи. А так как ребенка сестры нужно кормить… Эдвард, если бы я была на ее месте, я не думаю, что выбрала другой вариант.

— Однако есть и другие варианты. Она могла бы сделать гораздо больше, как клерк или помощник торговца, если бы была готова завершить свое образование, но я предполагаю, что ее семья вряд ли готова ждать несколько лет, — Эдвард вздыхает и потирает лоб. — Честно говоря, я предвидел, что семьи в самых низких звеньях, подобных Молли, не выиграют от Восьмичасового закона, просто потому, что их финансовые ситуации слишком тяжелы. Но не жалею о том, чтобы выступать за меньшее время, а не о нашем последующем акте, ограничивающем работу детей только днем.

Интересно, сколько еще таких семей, как у Молли. Учитывая количество детей, которых я видела на фабрике МакВина, нам еще предстоит пройти долгий путь.

— Недавно мы с отцом обсуждали новый акт, — медленно говорит Эдвард. — Поскольку нет недостатка в рабочей силе, работодатели, такие как МакВин, могут устанавливать заработную плату, как им нравится. Поэтому мы рассматриваем возможность установления минимальной почасовой ставки для чернорабочих.

— Минимальная заработная плата, — мне приходит в голову еще одно воспоминание. — Подожди, это была моя идея. Когда я перебралась во дворец после бала, упомянула об этом однажды, когда один из поваров отправился на лучшую работу в топ-ресторан.

Он медленно кивает, на его лице появляется улыбка.

— И я сказал тебе, что установление минимальной заработной платы не пройдет без проблем, поскольку работодатель может просто отказаться от большего числа рабочих, в результате мы получим группу людей, у которых нет дохода, а не мало.

— Но мы приняли закон на восьмичасовой рабочий день, — говорю я. — МакВин не может использовать меньше людей, работающих меньше часов.

— На взрослых не распространяется восьмичасовой закон.

Частенько благодарю звезды, что я принцесса в этой стране, или я бы была обречена. Даже если бы была мужчиной, у которого больше привилегий в Ателии.

— Итак, твой отец убежден, что Ателия может попытаться установить минимальную заработную плату?

— Это не принесет вреда. Но вопрос о принятии Парламентом этого закона — будет ещё большей проблемой. Заинтересованных и недовольных будет намного больше, чем при ограничение детского труда.

Это не кажется идеальным решением, но я до сих пор не могу придумать ничего лучшего. Не знаю, где работает отец Молли, но если ему будут платить более высокую зарплату, он может быть менее склонен заставлять Молли зарабатывать на жизнь.